Ульяна взяла из его рук сумочку, прижала к груди.
— Спасибо… Зайдешь? — ляпнула и тут же пожалела о сказанном.
Он отрицательно покачал головой:
— Нет. Протокол 17/2 не разрешает находиться посторонним в личных каютах курсантов, тем более — лицам противоположного пола, — он указал пальцем на крохотные зелёные лампочки, вмонтированные в косяк. — Это датчики. Стоит кому-то постороннему пересечь их, сразу сработает сигнализация на пульте дежурного, прибудет патрульная служба, негодяя сцапают и посадят под арест. А мне нельзя — завтра важный день.
Он сделал шаг назад:
— Ладно, я пойду. Спасибо за куртку.
— Постой, а ты меня как нашёл? Ты же даже моего имени не знаешь.
Он фыркнул:
— Это разве проблема в наше время? Да ещё и для хорошего человека?
— А хороший человек назовет своё имя?
— Артём, — он остановился, посмотрел внимательно на девушку.
Ульяна бросила взгляд на тонущую в полумраке каюту.
— Артём, ты, может быть, спасёшь меня ещё раз? — девушка протянула ему пластинку креоника. — Очень кофе хочется. Верю, что это возможно.
Он усмехнулся. Активировал панель комплектации её каюты.
— Смотри, в разделе «отдых» есть функция «прочее», в нём — много полезных штуковин, полистай, в том числе и кухня. Не ахти что, но чайник, холодильник с парой замороженных ужинов всегда есть. Если у тебя подробное личное дело, и в нем отражено, что ты — любительница полуночного кофе, то тебе повезёт вдвойне.
Он вернул девушке карточку креоника.
— Ты скоро во всём разберёшься. Уверен, тебе здесь понравится… Увидимся.
Развернулся и направился к лифтам. Ульяна шмыгнула в каюту, двери сомкнулись за спиной. Будто волна холодного цунами, её окатило разочарование.
Глава 9. Цена ошибки
1
Весь сегодняшний день Артём провел у монитора — нужно было решить задачу управления Фокусом. На данный момент главное — найти навигатора с высокой адаптивной сенсоизацией. Того, кто станет «ключом» к модифицированному искусственному интеллекту корабля.
Поручил сотрудникам лаборатории перепроверить все расчеты, сформировать перспективное моделирование по разным сценариям, закладывая в том числе и не систематизированные результаты диагностики. Фокус, между тем, жил своей жизнью, категорически отказываясь реагировать на людей. Правда, за сегодняшний день, он довольно заметно изменился: поверхность корпуса остыла и почернела, перестала искриться, вибрация практически прекратилась.
Артём вышел из своего кабинета — пискнула, активируясь, сигнализация, направился через просторный холл к Инкубатору — вакуумной ёмкости внутри станции, в которой рос и взрослел его Фокус. В начале — помещенный в питательную среду, затем — выпущенный в свободное плавание…
Молодой учёный замер около панорамного иллюминатора, приложил ладонь к стеклу — он так всегда приветствовал подопечного.
— Привет, ты как там?
Послышались осторожные шаги за спиной: на обзорной площадке появился Кромлех с низеньким креонидянином, похожим на зефир — таким же круглым и бело-розовым.
— Так и знал, что ты здесь, — директор приветливо улыбнулся и склонился к спутнику: — Наш руководитель Лаборатории биогенной инженерии — одержимый в своей гениальности молодой человек. Если его не проконтролировать, он и спать станет на рабочем месте, — Кромлех заискивающе хихикнул.
Артём с интересом наблюдал за начальством. Ясно, что толстяк — фигура влиятельная, иначе бы директор лабораторного комплекса так перед ним не расшаркивался.
— Работы просто много, — коротко отозвался он вслух.
— Как диагностика, мой друг? — вкрадчиво поинтересовался Кромлех.
Пауков покосился на замершего от любопытства гостя, уклончиво отозвался:
— Всё в процессе.
Кромлех подхватил его под локоть, подчеркнуто располагающе привлек его к себе:
— Я бы хотел, чтобы ты понимал всю важность завтрашней презентации, сегодня уже начали съезжаться члены Комиссии. Я вот и господина Лун Ева привел, чтобы ты мог убедить его в наличии перспектив, — он опустил водянистые глаза, добавил вкрадчиво: — А то, знаешь ли, не все одобрительно отнеслись к этим неконтролируемым модификациям…
«Лун Ева! — Артём посмотрел на креонидянина в упор: — Ничего себе! Сам руководитель службы безопасности Единой галактики».
Кромлех продолжал:
— Я все условия для тебя создал, всегда поддерживал твои самые смелые начинания, помнишь ли ты об этом? — Артём настороженно кивнул. Директор между тем продолжал: — Сейчас самое время отплатить мне добром, мой мальчик. — Он по-отечески положил руки на плечи юноше. — Убеди Комиссию в провале Фокуса.
— Что-о? — Артём почувствовал, как похолодели и покрылись испариной ладони. Тяжёлые ручищи директора вцепились в плечи.
— После ошибки твоего товарища корабль стал неуправляем, он опасен. Мы не знаем, что творится в его голове… Если только, — он сомкнул брови, сделав вид, что задумался. И следом изобразил просветленную улыбку, — если только тебе не удастся найти ему оператора. Надежного. Опытного.
Артём всё понял: если он не согласится на Паля Сабо как на оператора Фокуса, то проект закроют по причине фатальной ошибки или — ещё вероятнее — халатности его, руководителя проекта, допустившего балаган среди подчиненных и прикрывавших до последнего своего друга. Он смотрел на Кромлеха. Самообладание и военная подготовка помогли сохранить внешнее спокойствие. Скулы свело — так крепко пришлось сжать зубы, чтобы не сорваться.
— Я думаю, что можно с этим сделать, — выдавил он, наконец.
Кромлех просиял, оглянулся на спутника:
— Вот видишь. Я в тебе и не сомневался!
Круто развернувшись на каблуках, он подхватил безопасника и скрылся с ним в холле, ведшем в конференц-зал.
Артём остался один.
— Чёрт! — он с силой стукнул кулаком по поручню. Металл виновато вздохнул, вибрируя.
* * *
Кромлех Циотан хмурился и нервничал. Лун Ева снисходительно улыбался, развалившись в кресле напротив:
— Не нервничай, мой друг, сопляк не рискнет идти поперёк. Он — не дурак. Не дурак же, верно? Гений там он или как, — он кивнул сам себе. — А гении весьма щепетильно относятся к результатам своего труда. Амбиции, мой друг, жажда славы… Всё так старо.
Он потянулся к прозрачной, как стекло, карамели, с наслаждением отправил в рот — Кромлеху стали видны его острые как бритва зубы.
Директор мрачно уставился в кофейную чашку: на дне мутно переливалась гуща.
— Хотел бы я, чтобы ты оказался прав.
