— Присаживайтесь на свободные места, — Ульяна давно знала: на местных авиалиниях никто не рассаживается согласно купленным билетам.
Девушка устроилась у иллюминатора, с тревогой поглядывая на суетящихся около самолета сотрудников аэропорта. Ей все казалось, что сейчас раскроется обман, и ей предложат покинуть салон. Но девушке, как и всем пассажирам предложили кислые леденцы, прессу, рассказали порядок действий в случае эвакуации из самолета, и уже через несколько минут крохотный Ан-24 оторвался от земли и спрыгнул с сопки, оставив под крылом припорошенную снегом тайгу.
Прильнув к стеклу, девушка прислушивалась к равномерному гулу двигателей, впитывала это удивительное ощущение полёта, от которого прояснялись мысли, закипала кровь.
Внизу, широко распахнув руки, нежилась величественная Лена. То кутаясь в облаках, то цепляясь притоками за каменистый берег, она изгибалась змеей, подмигивала пролетавшим мимо птицам. А в яркой северной синеве искрился солнечный диск.
Ульяна закрыла глаза, представляя, что это она летит над тайгой, мощной могучей птицей. Сердце забилось ровнее, дыхание стало глубоким.
— Вода, сок, чай с лимоном? — до плеча дотронулась прохладная ладонь бортпроводницы.
Ульяна бестолково моргала глазами.
— Пить что будете? — повторила стюардесса. — Чай с лимоном, воду или сок? Есть томатный и яблочный.
Ульяна слышала, что в полете лучше пить соленое, взяла томатный. Мысли вырвались из душного салона и оказались там, на Мерзлотной, 36. Несколько часов и она выяснит — ошибка всё происходящее или чей-то злой розыгрыш.
3
Она бесцельно бродила по чужому городу.
Жаркий ветер (все-таки к погодным противоположностям Якутии невозможно привыкнуть) поднимал мелкую как пудра пыль, бесцеремонно бросал в лицо. Та противно скрипела на зубах, серой мукой оседала на лице, тощих кустах и фасадах домов. Стамбул — город контрастов? Это создатели известного фильма Якутск не видели. Шикарные авто — рядом с видавшими виды УАЗиками. Роскошные, в стекле и граните, здания государственных учреждений — рядом с вросшими в грунт по окна первых этажей деревянными бараками. Трубы в неопрятной, изъеденной морозами, обмотке. Многоэтажки на сваях как экзотические избушки на курьих ножках.
Неповторимый колорит города в каменной мерзлоте.
Не выдержав ожидания, Ульяна села в автобус и уже в пять часов вечера была на крыльце Института мерзлотоведения.
Невысокое здание. Серый камень. Бронзовая фигура мамонта в центре зелёной лужайки.
Она поднялась по ступенькам.
Сотрудники неторопливо выходили из здания.
— Мне пятнадцатый кабинет нужен, куда пройти? — Ульяна обратилась к представительному мужчине средних лет в серой потрепанной ветровке.
Тот посмотрел удивлённо — конец рабочего дня уже, махнул рукой в сторону правого крыла.
Пятнадцатый кабинет оказался сразу у выхода в вестибюль. Простая деревянная дверь. Белая табличка с номером. Под ней — знакомая из письма-приглашения синяя эмблема: осьминог в кольце из звезд.
Около кабинета собралось пятеро.
Пожилая дама в чёрном деловом костюме заняла единственное кресло, установленное рядом с окном, под традиционной пальмой. Прислонившись к стене, напротив неё стояли три парня с такими же, как у Ульяны растерянными лицами: блондин со взглядом Пьеро, верзила в вытянутой майке-борцовке, и третий, судя по виду — иностранец.
«Бедный», — автоматически посочувствовала девушка, увидев его теплую куртку, меховую шапку и красный, с блестящими капельками пота, нос, и направилась к пятому юноше, на вид не больше двадцати двух-двадцати четырёх лет, державшемуся особняком, с явными признаками осведомленности на загорелом лице. Короткая стрижка и выправка выдавали в нем военного.
— Привет, — Ульяна встала рядом, бросила сумку на пол. — Что, ещё не пускают?
Он был выше её на голову, из-за чего покосился свысока. Подумав, отозвался уклончиво:
— Привет.
У него оказался низкий голос, с хрипотцой, размеренный и неторопливый. Ульяна спрятала смущенную улыбку.
Девушка попробовала натянуть на себя маску равнодушия и уверенности в себе — вроде как, она в курсе, что тут происходит. Со знанием дела она поправила рыжую пену на голове, старательно пригладив растрепавшиеся на ветру кудряшки и заложив их за уши, проговорила:
— Каждый год одно и то же, столько новичков, да?
Парень изогнул бровь, посмотрел на неё внимательнее, с любопытством прищурился, будто пытаясь вспомнить. У него оказались серебристые глаза с тонкими лучиками цвета дымчатого кварца. Такие вообще бывают? Ульяна забыла, о чём хотела сказать. Глупо уставилась на незнакомца, разглядывая. Он снисходительно хмыкнул и отвернулся.
Корчить из себя всезнайку было поздно, девушка опустила глаза и вздохнула.
— Не волнуйся, — неожиданно примирительно проговорил парень. — Сегодня мало народа, так что всё пройдет быстро.
Что именно пройдет быстро, Ульяна не успела узнать — деревянная дверь распахнулась, и на пороге кабинета номер пятнадцать показался странный тип. Толстый коротышка в невыносимо ярком пальто цвета красного апельсина и в оранжевой вязаной шапке. Он громко откашлялся и пробасил хорошо поставленным оперным баритоном:
— Ну-с, господа присутствующие, прошу сдать ваши пригласительные, креоники, в общем, у кого что есть, то и сдавайте, — он пробормотал что-то нечленораздельное, кажется, даже не на русском языке, но на него отреагировала дама в деловом костюме: торопливо встала и первой протянула синюю пластиковую карту, раза в два больше привычной кредитки.
— О, великолепно, — пропел толстяк и перевел взгляд на Ульяну.
Девушка выхватила из кармана приглашение и передала ему. Рука предательски дрогнула. Она покосилась на парня: тот приготовил такую же карту, как у незнакомки в деловом костюме. Ульяна успела на ней заметить слова «лаборатория» и «генного».
— Прошу! — толстяк театральным жестом пригласил всех следовать за собой.
Бесконечный коридор в Музей мерзлотоведения. Белые стены в кристаллах намерзшего льда, прозрачные сталактиты и сталагмиты. Узкая деревянная тропа, ведущая вниз, в желтоватый полумрак. Парадные залы с синей иллюминацией, прозрачными ледяными фигурами и троном Деда мороза остались давно позади. Притихшая компания постепенно спускалась под землю.
Одетый в зимнее иностранец, уже не казался таким несчастным. Ульяна с удовольствием нацепила бы его пуховик вместо своей тонкой ветровки. К нервному тремору добавилось переохлаждение, девушка поняла, что соображает с трудом, а зубы так стучат так, что она несколько раз прикусила язык.
Загорелый парень, уверенно шедший чуть впереди, оглянулся, стянул с себя куртку и передал ей.
— Ссссспассиб-бо, — промямлила она, ныряя в широкие рукава и кутаясь. От куртки пахло мятой и горьким перцем.
