Девушка сдвинула джойстик на вкладку «другое». Дальше в строке ввода набрала: «Ульяна Аркадьевна Рогова, личное дело 2118-омикрон-сигма-2». Пальцы замерли над сенсорной клавиатурой. Опустились на красной кнопке «выгрузить».
Экран окрасился оранжево-красным: «Информация закрыта».
— Что? — девушка не поверила собственным глазам и повторно сделала запрос. Получила повторный отказ. — Да что за ерунда!
Прокрутив таблицу вниз, нашла кнопку «основание». Сердце пропустило удар, кровь отхлынула от лица, пальцы похолодели, замерли в нерешительности. В бледно-красном окне значилось: «Запрет допуска. Приказ 15/165-лс, дата 15 июля 2018 года. Подпись ответственного лица: Пауков А. Г.».
— Артём?! Какого беса?
Через поисковик она нашла личные дела Наташи и Кирилла — открылись без проблем. Оказалось, что Наташа изначально подбиралась по психотипу и параметрам нейроактивности как дублёр её, Ульяны. Им предназначено оказаться в одном экипаже. Сложнее дело оказалось с Кириллом — оказалось, что в конце прошлого семестра тот подавал рапорт о переводе на факультет биогенной инженерии и программирования. После личной беседы с директором Академии, рапорт отозвал.
Двери тихо прошелестели, распахиваясь — в информаторий проскользнула Наташа.
— Ты чего не спишь? — Ульяна быстро свернула файл с личным делом Авдеева.
— Тебя искала, — подруга присела на низкий диванчик в центре зала, подобрала под себя ноги.
Она была в белом костюме — такие висели в шкафу каждого из них, мягкое дендрогалевое полотно, без специальной защитной обработки на ощупь оказалось похоже на тонкий флис. Наташа выглядела встревоженной.
— Ты чего? Что случилось?
Подруга бросила виноватый взгляд, насупилась:
— Мне плохо здесь, Ульян… Будто я чужую жизнь на себя примеряю. Я домой хочу. Чтоб в кафе с подружками ходить, в любимый магазинчик за распродажными шмотками, — она шмыгнула носом. — От меня здесь ничего не зависит. Я — просто твоя тень. Не могу делать даже десятой доли того, что доступно тебе. «Ульяна устала, Наталья, принимай борт», — умело передразнила она интонацию Паукова.
Ульяна вздохнула, села рядом.
— Что, уговаривать будешь? Убеждать, что мне все показалось? — в голосе Наташа послышалась враждебность.
Ульяна покачала головой:
— Нет, не буду. Подсела к тебе, чтобы сказать, что у меня всё наоборот. Что самое страшное для меня сейчас — лишиться всего этого: звёзд, дыхания космических лучей, урчания гравикомпенсаторов Флиппера. И оказаться в родительской трёшке на Крайнем Севере. Ходить с подружками в кафе, ждать распродаж, чтоб прикупить понравившиеся шмотки, — она смотрела перед собой, готовая расписаться под каждым словом. Наташа молчала. — Знаешь, нам подарили возможность увидеть целый мир. И я не хочу снова оказаться в лачуге.
Ульяна задумалась и неожиданно сменила тему разговора:
— А ты какую музыку слушаешь? Я ни разу не слышала, чтобы ты что-то мурлыкала себе под нос…
— Не знаю, всякую… Наверно, я еще не определилась, — Наташа рассеянно пожала плечами и отвернулась.
— «Арию» слушала когда-нибудь? — подруга неохотно кивнула. — Ну, вот у них есть песня «Точка невозврата» и в ней слова такие… Сейчас, вспомню… «Есть точка невозврата из мечты, и мы с тобой смогли её пройти». Ты понимаешь, это ведь про нас с тобой. Про Тимку, Крыжа, про Артёма.
— Вы просто здесь на своём месте. А мне кажется, что зачисление меня в Академию — нелепая случайность.
— То, что изменяет нашу жизнь, не может быть случайностью. Это Провидение, — Ульяна повернулась к подруге. — Ты сама назначила себе роль второго плана и сейчас ещё и принялась жалеть себя.
— Ульян…
— Погоди. Ты говоришь, что тяготишься нахождением в тени. Но мы все находимся в чьей-то тени, разве нет? И каждый, при этим, занимает своё место… В экипаже три навигатора. Три. И убери одного — экипаж окажется неполноценным.
— Я не понимаю, как ты управляешь Флиппером. Я боюсь его, — шепотом призналась Наташа, губы её дрожали, по лицу пошли красноватые пятна.
— Ты думаешь, я понимаю? Но мне отступать некуда. И тебе — некуда. Ты только думаешь, что есть. Это небо, эти звезды будут тебе сниться. Всегда.
Наташа всхлипнула, склонила голову на плечо подруги:
— Домой хочу.
— И я — ужасно. Не представляю, что сейчас чувствуют родители, мама… Короткое СМС, что всё в порядке — разве может оно успокоить?
Наташа шмыгнула носом:
— Я узнавала. Родителям отправляют копию приказа о зачислении в ВУЗ, ну, какой-то из земных. И выдержку из положения — когда можно будет посетить курсанта. Формально мы числимся в земных ВУЗах. В нашем случае — Можайка. Через месяц нас должны на побывку отпустить.
— Откуда знаешь? Кир сказал?
Подруга кивнула. Ульяна крепче обняла её за плечи, прошептала:
— Вот начнется завтра новый день, Пауков опять будет измываться над нами на тренировке, потом поспим на его диагностике, и завтра начнём заниматься. Пауков проболтался, что готов помочь, и лекция про Флиппера — только начало. Я как раз собиралась подыскать нам программу занятий. А, может быть, этим займешься ты? А? — Ульяна развернула к себе подругу, заглянула в глаза. — И потом — вспомни, что ты собиралась быть психологом. У нас — гигантская библиотека. Лаборатория. Ты оказалась в команде с Пауковым, а он — голова. Хоть и жутко вредная. Используй этот шанс — создай что-то, что никто до тебя не делал. Создай свою научную концепцию!
Наташа тихо улыбнулась, присмотрелась к оживившейся подруге, её разгоряченным щекам, блеску в бирюзовых глазах.
— Он тебе нравится, да?
Ульяну словно ушатом ледяной воды окатило:
— Кто?
— Артём.
— С чего ты взяла, — не выдержала испытующий взгляд, отвела глаза, голос задрожал, руки оказались лишней частью тела — Ульяна внезапно ощутила, что решительно не знает, куда их деть. Почесала нос.
— Второй раз тебя о неём спрашиваю, оба раза ты сразу хватаешься за кончик носа. И почти каждая твоя идея заканчивается мыслью о Паукове. Не заметила?
— И что это означает?
— Это означает, что он тебя заставляет волноваться, — Наташа отвела взгляд: — Ладно, не хочешь — не говори, — спустила ноги с диванчика.
— Я не знаю, что о нём сказать… Вернее, нет, не так. Ты права — он меня волнует. Волнует так, что я забываю, что хотела сказать, если встречаюсь с ним взглядом. Словно в прорубь с головой ныряю. И под кожу иглами — жар.
Ульяна вспомнила его глаза сегодня, так близко, что ближе уже нельзя. Ближе — катастрофа. Рука ещё помнила его прикосновение, импульсивное, пугающее. «Я боюсь, что не смогу остановиться». И леденящая стена между ними. Только теперь Ульяне — она понимала отчетливо — надо туда, за стену. Там, где жаркий взгляд и порывистое дыхание.
