Василий кивнул:
— Что-то вроде этого. «Смиринг» — ученик, воспитанник. Ираль рассказывал, что отец был дружен с Граццем, они вместе руководили эскадрой Клирика во время битвы на Снуе, решившей исход войны с коклурнами.
Пауков обогнал их, подхватил Тимофея за локоть и практически втащил на борт Фокуса. Тряхнул за шиворот тут же, у шлюза, и прижал к стене:
— Ты чего, паразит, там лопотал? Какой такой палимпсест, а? Какой, к шутам, Госархив? Ты почему, если что-то раскопал, не сказал нам, а?
Тимофей беспомощно моргал рыжими ресницами, даже не пытаясь сбросить руку Паукова с горла.
— Успокойся, — Ульяна появилась рядом, вцепилась в локоть Артёма, — ты его задушишь!
— И давно надо было! — прошипел Пауков.
— Артём Геннадьевич, — освобожденный Тим сложился пополам, растирая покрасневшую шею. — Я же говорил, что этот знак на крышке что-то напоминает мне, — захлебываясь кашлем, прошептал он.
Наташа прибежала с камбуза с фляжкой воды, отдала парню, с осуждением и страхом поглядывая из-за плеча на взбешённого генетика.
Василий прислонился плечом к стене, лениво изучал собственные ногти.
— Тим, так не делается, если что, — проговорил спокойно, чуть растягивая гласные. — Мы идём самому черту в пасть, а у нас есть козырь, о котором мы не знаем…
— Я же не был уверен! — прохрипел Тимофей. Ульяна устала опустилась по стене на пол:
— Какая теперь разница, ребят? Что это хоть за штука такая — полимпсест?
Тимофей выпил еще воды и смог, наконец, распрямиться. Он опасливо поглядывал на мечущегося рядом со шлюзом Паукова, вздыхал.
— Почему так мало древних текстов на Земле? — вместо ответа спросил он и туту же сам ответил. — Потому что писалось на дорогом материале — пергаменте, коже, папирусе. За ненадобностью, незначительностью написанного, или из желания откорректировать, отретушировать исторические факты, верхний слой зачастую аккуратно зачищался, а поверх него писались другие тексты. Вот у нас все тексты на кириллице и типа не было докириллического письма — вот поэтому. Наверно, восемьдесят процентов древних текстов полимпесты. А у этого, на крышке контейнера, знак стоит, я сразу понял, что он не просто так. А потом в информсети нашел — это эмблема госархива коклурна. Они и занимались поиском артефактов, зачисткой и корректировкой.
Ульяна терла виски, стараясь сбросить навязчивую головную боль:
— Что это может означать для нас?
— Ну, капитан, это очевидно, — Василий смотрел рассеянно, — под картой находится слой информации, о которой, возможно, не знает и сам Кромлех. А, может быть и знает. И именно она ему и нужна. Смотря по тому, что там зафиксировано.
Внешняя мембрана шлюзовой камеры прошелестела, распахиваясь и пропуская на борт Ираля. Заметив замершую в шлюзовом отсеке команду, тот замер:
— Вы чего тут расселись? — внимательный взгляд упал на потрепанного Тимофея.
— Тебя ждем, — протянул Василий, отталкиваясь от стены и распрямляясь. — Чего от тебя Грацц хотел?
Клириканец протянул ему креодиск в серебристой упаковке:
— На, загружай в базу, это наши новые коды. Будем передвигаться в вуали…
Крыж вытаращил глаза:
— Чего-о? Это ж подсудное дело…
Клириканец уставился на него, узкие щелки зрачков стали тонки, словно нити:
— И что? Это наше прикрытие. Все коды, декодеры, бортовые номера и маркеры, путевой лист… Полный фарш, — он повернулся к Паукову, — и, кстати, Грацц Ирган заинтересован в нашей встрече с Сурфом. Так что Жиран значится в путевом листе первой точкой. Далее — по обстоятельствам.
Василий вздохнул:
— У меня одного ощущение, что мы из огня да сразу в полымя?
Ираль, уже прошедший вглубь корабля, замер в проходе между мембранами стерильной камеры. Медленно обернулся:
— Если вы еще не поняли, целью Кромлеха и Чи-Лавана был не ваш скромный экипаж, а Грацц Ирган, которому, через плутоватого посла должны были подбросить артефакт коклунгов. Как доказательство намерений по организации вторжения. Им не нужен сектор. Им нужна Единая галактика. Это государственный переворот.
3
— Как ты тогда сказала? Нам надо доиграть партию до конца и стать ферзем? — пока Василевс загружал коды и расставлял в базе программу-вуаль, Артём и Ульяна спрятались в оранжерее.
Зажатое между техотсеками, бортовым компьютером, лабораторией по ремонту техсредств помещение странной неправильной формы с огромным демоэкраном по стене и многоярусными, уходящими вглубь реакторного зала, плантациями растений, от пола до потолка, плотными рядами. Своего рода — легкие Флиппера. Здесь всегда была определенная влажность, а ночь — отключение дневного искусственного освещения, — наступала секторами. Так что «легкие» никогда не спали.
Сюда почти никто не заходил — это техническое помещение. Ни капли романтики.
Если романтику не принести с собой.
Артем и Ульяна захватили.
Он обнял её сзади, уткнулся в макушку, тайком вдыхая аромат мая, яркого, залитого солнцем и первоцветами. Девушка прислонилась к нему, доверчиво позволяя тереться носом, щекотать шею горячим дыханием, гладить руки и нежно сжимать тонкие пальцы…
— Я говорила, что наша задача — доиграть партию до конца поля, обвести их вокруг пальца и стать ферзём, — поправила Ульяна и положила Артёму голову на плечо.
Он усмехнулся, прижался губами к её щеке.
— И как? Скоро нам в ферзи?
— У меня такое ощущение, что, рожденные пешкой, ею и умрут, даже если напялят на голову королевскую корону.
— Слава Богу… в тебе начинает просыпаться осторожность.
— Это хорошо?
— Это обнадеживает, — поцелуй в шею. — Не сильно, но всё-таки, кое-что.
Ульяна легонько треснула его по руке, прижимавшейся к животу:
— Ну, и ты гад же ты, Пауков.
Он усмехнулся.
За огромным демоэкраном проплывала станция Клирик-1, провожая их в неизвестность, под ненадежной вуалью клириканского кода.
Теперь они — фрегат Альнуя, бортовой номер 178–16, порт приписки Клирик-1.
Согласно путевого листа, их задача — доставить к десяти часам утра девятого августа следователя Ираля Смиринга в тюрьму Калипсо, подсектор Жирам, для допроса заключенного Киля Сурфока, более известного как Сурф, для рассмотрения его очередного ходатайства о досрочном освобождении.
Глава 26. Психокинетика смешанных экипажей
1
Ираль Танакэ, наконец, остался один.
Окинув взглядом необжитую еще каюту, присел на край кровати, равнодушно оправил сформировавшиеся складки на покрывале. Ослабив две верхние застежки на темно-коричневом кителе, запрокинул голову.
