– Да только ты и измываешься! – гневно воскликнула я.
Кажется, я все-таки чуть качнула маятник: на лице мицара отразилось почти удивление.
– Объясни, – попросил он.
– Ты обидел меня своей холодностью. После той ночи ушел, сказав, что только хотел проверить, есть ли еще боль, – через силу буркнула я: оказалось, говорить то, что действительно чувствуешь, гораздо сложнее, чем просто проглотить обиду. – Мне кажется, ты используешь мое тело, чтобы заставить страдать душу, ласки твои холодны, лишены любви.
– Я дал тебе то, что ты хотела, – пожал плечами Роже. – Твое тело просто светилось желанием, я его удовлетворил. А приходил я на самом деле, чтобы проверить, остались ли у меня еще чувства, способна ли нарушить равновесие та, из-за которой я так сильно страдал.
Простые слова, а сердце сжалось от сочувствия к любимому. Нет, это еще не все его пакости, а я уже готова простить Роже все на свете за то, что он признался, что сильно страдал из-за меня.
– Ты отправил меня в свой гарем, чтобы заставить ревновать, – снова обвинила я анаха.
– Ты сказала Харелию, что скучаешь, что тебе не с кем поговорить, – снова пожал плечами маг. – Я лишь дал тебе возможность общения с теми, кто наполняет твой мир, с привычными для тебя существами, полагая, что у вас больше тем для разговоров.
Это что же получается: он просто заботился обо мне, а я все равно тупо обижаюсь и обвиняю мужчину своей жизни во всех смертных грехах?
– Ты унизил меня, – почти простонала я, – когда я хотела улететь, воспользовавшись стихиями.
– Я хотел, чтобы ты поняла, что ими не пользоваться надо, а сотрудничать с древними силами, – покачал головой анах: видимо, уже плечи устали от моих капризов. – А еще я просто не хотел, чтобы ты снова ушла.
Он так спокойно это сказал. Да пусть анах хоть льдом покрывается, все равно он любит меня, это чувство уже просто въелось в каждую молекулу. Так что отсутствие эмоций и состояние дзен не помеха: теперь я точно знала, что добьюсь своего.
По лицу катились слезы счастья: глаза любимого светились почти теплом. Словно между нами не было тысячи сот страданий и ожидания, словно все было, как прежде…
– Роже, – нежно произнесла я, поскольку хотела утешить его, успокоить: ну куда я денусь от любимого? И еще сказать: все, что он считает правдой, на самом деле ложь. И что мы оба пострадали от нее. – Я не убегала с Ривиэлем, это все придумала Хен. Она…
– Это все уже давно не имеет значения, – резко прервал анах.
Волшебный миг был разрушен, все вернулось на круги своя: холодная магия мицара охватила пространство, выбивая дух ледяным спокойствием и лишая надежды всякое стремление души.
И он исчез, оставив меня в пустой комнате.
– Ну вот, – рявкнула я. – Опять сбежал. Ни тебе здрасте, ни до свидания. Мол, сиди здесь, и не гавкай!
Я раздраженно передернула плечами и плюхнулась на ковер. Уткнув голову в колени, горько зарыдала. Рядом раздалось деликатное покашливание.
– Кто еще там? – ворчливо спросила, не поднимая головы: зареванная, с красным носом, я сейчас представляла не самое приятное зрелище.
А то, что плохо мне, еще не повод доводить до сердечного приступа окружающих.
– Тебе что-нибудь нужно? – осторожно спросил молодой мужской голос: я узнала анаха, у которого выбила поднос из рук.
Улыбнувшись в колени, отозвалась:
– Спасибо, Харелий, пока ничего. Нет, постой, – мне в голову пришла мысль, как немного поднять настроение. – А можно сюда привести Настю с флейтой?
– Настю можно, – с сомнением в голосе ответил анах. – А вот жены с именем Флейта у мицара нет…
Рассмеявшись, я в бессилии опустилась на мягкий пол. Через минуту под стеклянным куполом сидели мы с Настей вдвоем: я попросила девушку немного поиграть для меня. Подруга с радостью согласилась.
Я сидела в темноте ночи, обхватив руками колени и положив на них подбородок. Слушая волшебные звуки флейты, извлекаемые очаровательной и доброй девушкой, смотрела на мерцание звезд. По щекам текли слезы, но на сердце было спокойно и тепло. Потому что это не грусть, а просто очищение души.
Проснувшись посреди ночи, я поняла, что Настя убаюкала меня своим искусством. Девушки в комнате не было: видимо, Харелий отвел ее обратно. Но зато напротив сидел мицар. Роже смотрел на меня: янтарные глаза анаха слегка фосфоресцировали в темноте, создавая иллюзию, что в комнате нет живых существ, а есть только эти немигающие глаза.
– Давно ты здесь? – деревянным голосом спросила: после нашего разговора я надеялась, что не увижу мага долго, поскольку надо было переварить услышанное.
Мицар не ответил, даже не шевельнулся. Может, он спит с открытыми глазами? Я же толком не знаю: они то мертвые, то раненые, то активно передвигающиеся… честно говоря, вообще удивительно, что анахи могут спать. Едят раз в неделю, может, и спят раз в месяц.
– Ты жив, чудо? – я помахала рукой перед раскрытыми глазами Роже.
– Жив, – тихо ответил он: я вздрогнула от звука его хриплого голоса.
– А что сидишь и смотришь? – подозрительно уточнила я. – Загипнотизировать меня хочешь?
– Просто хочу, – спокойно откликнулся Роже. – Но после нашего разговора я не так уверен, что хочешь ты.
– Эх, – я расплылась в довольной улыбке, – если бы я сама это знала, жила бы в тысячу раз спокойнее и счастливее. Мне есть не давай, дай помучиться в размышлениях, чего это я хочу… и хочу ли я чего? Но твой курс верный, действуй в том же фарватере… особенно мне понравилось то, что ты дождался, пока я разрешу. Но в следующий раз заранее дозволяю не дожидаться. А то вдруг не проснусь ночью, что теперь, так и остаться без сладкого?
– Слишком много говоришь, – только и ответил Роже, запечатывая мне рот поцелуем для верности: правильно, это хороший, а главное, приятный способ заставить меня заткнуться.
Глава 17
Утро встретило уже привычной щекоткой наглых лучиков ярких оранжевых солнышек. Я, даже пискнув от восторга, сладостно потянулась и рассмеялась от хорошего настроения, охватившего весь мой стихийный организм.
– Доброе утро, – прозвучало позади.
Внутри забурлило от счастья: Роже остался со мной на всю ночь, чтобы пожелать доброго утра! Я развернулась, чтобы броситься анаху на шею, и счастливая улыбка сползла с моего сияющего лица. Позади стоял Харелий с подозрительно отвисшей челюстью.
Позор мне и пепел на голову: перепутать голос любимого… хотя, так как мицар говорит сейчас, подделать нетрудно: у анаха должно быть настроение: «что воля, что неволя, все равно», в простонародье называемое состоянием глубокого пофигизма, в эзотерических кругах – полный дзен.
Пока вся эта чушь проносилась в голове, я приветливо смотрела на анаха, хватающего воздух, как рыба, которую мало того, что на сушу вытащили, так еще и червяка отобрали. В конце концов, до меня дошло, что так подействовало на Харелия… платье же вот оно, в стороне валяется кучкой поблескивающих тряпок: я вчера так обрадовалась Роже, что сама помогала его укоренившейся привычке разодрать мою одежду.
