Я потрясенно молчала, переваривая собственную догадку, Ллер мрачно хмурил брови, не произнося ни звука.
– Теперь я должна освободить их, – тихо сказала цваку. – И только освободившись, я пойму, как помочь любимому, как освободить его от этой обузы.
– Не думаю, что он считает это обузой, – печально покачал головой цвак. – Скорее всего, он сам пытался быть равным тебе по могуществу, поэтому и пошел на риск, став мицаром. К тому же, ему нечего было терять. А теперь есть чего… И сейчас рисковать он не будет, предпочитая все оставить как есть.
– Меня не устраивает «все оставить как есть», – упрямо буркнула я. – Жить с каменным изваянием, ища в линиях статуи знакомые черты, приятного мало. К тому же, первую часть плана мне придется претворить в жизнь, поскольку я не так уж дисциплинирована и запретить себе чувствовать не могу. А значит, мне, чтобы спечься, хватит и моих четырех стихий! Ллер, я не хочу, чтобы мицар узнал о моих опытах, скрой силы, как ты это делал прежде…
– Да я понял, – перебил меня маг. – И поставил защиту сразу же, как только узнал, что ты здесь. Но, пожалуйста, не используй магию без меня, мицар сразу может узнать твое местоположение. Хотя, лично мне кажется, как раз это для него не загадка. А вот зачем ты сбежала, его наверняка очень интересует, и только поэтому он все еще в Лив’утвао.
– А если я использую стихии, ты сможешь сдержать их? – с замирающим сердцем спросила я, так как сомневалась, что они не постараются сразу же завладеть моим телом.
И как я сама не почуяла разницу? Все-таки сказывается провал в пять лет. Танец со стихиями – это плетение кружев из вашего взаимодействия, а танец с использованием стихий – это попытка вплести в рисунок заклинания сами стихии. А кому понравится быть раскоряченным? И рано или поздно стихии восстанут против такого обращения.
– Не знаю, Мел, – пожал плечами цвак. – Я ни разу не пытался делать ничего подобного. Так что у нас только один способ выяснить. Только нужно все-таки выбрать более пустынное место.
– Ну, в пустыню Тау мы не поедем, – я благодарно улыбнулась другу: я знала, что он будет со мною до конца. – Давай спросим у Марвии, есть ли в ее вотчине какой пустой островок…
– Есть-есть, – ворчливо пробубнила ведьма, внося в холл поднос с только что испеченным печением. – Мне при покупке буквально навязали пустую скалу, для ваших сумасшедших опытов как раз самое оно!
– Замечательно, – воскликнула я, вскакивая, – прямо сейчас и отправимся!
– А поесть? – грозно прикрикнула ведьма: я удивленно подняла брови. – Ах, да, забыла, что для вас мои кулинарные изыски – пустое времяпрепровождение.
– Не обижайся, Марвия, – приобняла я полукамку. – Но еда и правда не самое необходимое, а вот дружба и любовь твои меня всегда грели.
Оставив старую ведьму умиленно утирать передником выступившие слезы, мы с цваком отправились на поиски Рада, так как именно он теперь заведовал лодкой старушки.
Рад обнаружился во дворе, где наблюдал за играющими девушками: присмотревшись к правилам, я поняла, что это похоже на теннис, только ракетками служит свернутый упругий прут с натянутым на него драным чулком, а мячиком – набитый чем-то мешочек из ткани. Молодцы девочки: продолжили занятия спортом, применив фантазию, расширили спектр игр.
Вера, бросив ракетку, метнулась к нам, размахивая руками:
– Мел! – восторженно кричала она. – Ты вернулась! Это здорово!
Рад тоже подошел, смущенно улыбаясь, положил волосатую руку девушке на талию: глаза мои поползли на лоб. Я, конечно, замечала между ними симпатию, но не подозревала, что дела могут зайти так далеко, он же валл. Но, впрочем, кто бы говорил: я же влюбилась в синего монстра с оранжевыми гляделками без признака зрачка или радужки!
Узнав про наши планы, Вера навязалась к нам в компанию, не желая отпускать милого одного на такое опасное мероприятие.
– Я же буду в лодочке, с тобой, – жалобно надула она пухлые губки. – На берег ни-ни! А то я буду очень волноваться за тебя, – оглаживала она тщательно расчесанную шерсть молодого валла. – Ты же не хочешь, чтобы я плакала всю ночь?
Конечно, хитрая девчонка добилась своего, и даже нахмурившийся цвак не помешал девчушке забраться в лодку. Вера сидела с довольным видом, глядя на меня восторженными глазами, словно ей предстояло главное приключение всей жизни. А я в то же время очень надеялась, что это будет не так.
Волнение ничуть не стихло, и даже, кажется, океан стал еще более мрачен, хотя это казалось уже невозможным. За тяжелыми тучами, что набежали на белесое небо еще в обед, не было видно спешащих к закату солнышек. И только по сгущающейся тьме можно догадаться, что день идет к концу.
Скала, пресловутый пустынный островок, навязанный Марвии продавцом, встретил нас угрюмым видом скукожившегося от времени утеса, на котором росла единственная на весь остров растительность – старое, узловатое дерево, у которого корней, расползшихся сонными змеями по камням, было в несколько раз больше, чем чахлых веток без единого листочка.
– Да, – протянула Вера, вжавшись в лодку, – веселенькое зрелище.
Валл обеспокоенно оглянулся на любимую, но промолчал: в этой паре девушка была и идейным вдохновителем, и оперативным работником, не зная, куда девать свою неуемную энергию. Раду ничего не оставалось делать, как только подчиняться своей взрывоопасной даме, да ходить следом, как послушная собачонка.
Мы с цваком переместились на землю: хвала небу, не пришлось плыть по этим жутким волнам. Я не уверена, что тут бы помогли все мои знания. Любой безумец, приблизившийся в такую погоду к скалам ближе, чем на калон, рискует быть разодранным на ленточки острыми гребнями подводных скал. И цвак благоразумно воспользовался магией, что позволило нам и жизнь сохранить, и лодку, и одежды не замочить. Впрочем, последнее не было таким уж преимуществом: только оказавшись на скале, мы ощутили все нарастающую морось дождя.
– М-да, – почесал подбородок цвак, – может быть отложим рискованные эксперименты на более благоприятное время?
– Я буду работать со стихиями, – улыбнулась я. – А подобное безобразие природы и есть самое лучшее время для стихийных экспериментов. Ты отойди подальше, обеспечь защиту.
– Не нравится мне все это, – пробубнил цвак, удаляясь.
– Эх, если бы ты знал, как мне это все не нравится, – я отерла ладонью мокрое лицо и воззрилась на хмурое небо. – Ну что, разбушевавшаяся стихия, давай-ка выскажем наши претензии друг другу…
Небо осталось глухо, а лишь клубилось всеми оттенками серо-фиолетового и поливало стеной дождя. И, словно касаясь тонких струн ливня, вторя грозовыми раскатами, в воздухе зазвучала музыка сфер:
Природа, словно женщина: изменчива, опасна.
Она накатит сплетней, опалит обидой.
Но всей своей коварностью она всегда прекрасна:
Кружит перед тобой, ты наслаждайся видом.
Подснежники скрывает тонкой белой тканью
И кружит голову тебе весенним ароматом.
Не жди, что распахнет пред очи Мирозданье,
Но может быть оставит след губной помады.
Сейчас откроются мне все дары природы:
Покорность трав, фривольность ветра, грация воды.
Природой стану я – я продолженье рода,
Я Мастер всех стихий, я верх твоей мечты.
Буря все нарастала, захватывая в свои холодные душные объятия маленький островок, сметая с поверхности щепки, мелкие камешки, хватала куски скалы и швыряла их в бурлящее море. В воздухе носилась взвесь песка, гальки и воды: я закрыла лицо руками, чтобы не расцарапать кожу в кровь. Стихия бури, стихия ветра склонились передо мной. И я уже почти поглотила эти силы, как внутри сработал звоночек: вот оно! Этот миг, когда стихия склоняет голову перед Мастером, не надо делать ее рабой! Это и есть моя ошибка: раба не будет любить хозяина, будет всегда стремиться отомстить ему за свою неволю. Особенно такая, как стихия. Ибо это великая часть мира, великая сила, рожденная свободной.
