Увы, все это несколько преувеличено. MAE-East обрел свое значение спонтанно, а дальше оно поддерживалось бюрократическими средствами. В 1991 году конгресс США принял «Закон о высокопроизводительных вычислениях и коммуникациях», более известный как «закон Гора», названный так в честь его инициатора, конгрессмена, а впоследствии сенатора Альберта Гора. Именно этот закон дал Гору основания заявлять, что он якобы «изобрел Интернет». Это не так уж нелепо, как может показаться. Конечно, само слово «изобрел» не очень удачно, но без импульса со стороны правительства Интернет мог бы и не выбраться из своего научного гетто. Положения законопроекта включали положение, ставшее известным благодаря популярному термину «информационный суперхайвей». Но вместо того чтобы начать «копать землю» для его «прокладки», правительство решило стимулировать частные компании, чтобы они делали эту работу. Правительство стало финансировать строительство «выездов на главную дорогу» – точек входа в Сеть (или пунктов доступа к Сети, NAP). Эти точки, как они это называли, должны были стать «коммутатором, к которому целый ряд сетей смогут подключаться через роутеры для обмена трафиком и взаимодействия». Финансировать ее предполагалось из федерального бюджета, но управление доверялось частной компании. Иначе говоря, точка доступа должна была стать сетью, соединяющей другие сети, по образу и подобию MAE-East.
Фельдман отреагировал на правительственный тендер, предложив идею замечательной новой точки обмена трафиком, однако Национальный научный фонд, контролировавший этот процесс, заявил, что предпочел бы передать средства MFS для поддержания работы MAE-East. В итоге были заключены контракты на четыре точки входа, управляемые четырьмя крупнейшими игроками телекоммуникационной отрасли: Sprint NAP в Пеннсокене (Нью-Джерси) по другую сторону реки Делавэр от Филадельфии, Ameritech NAP в Чикаго, Pacific Bell NAP в Сан-Франциско и MAE-East. Но, как любит говорить Фельдман, контрактов на самом деле было три с половиной, «потому что мы-то уже существовали». (Кроме того, MFS вскоре открыла MAE-West на 55-й Южной Маркет-стрит в Сан-Хосе, Калифорния, чтобы конкурировать с Pacific Bell NAP.)
Выбор населенных пунктов не был случайным. Национальный научный фонд понимал, что для успешной работы сетевые хабы должны обслуживать определенные региональные рынки, равномерно распределенные по всей стране. Расстояние имело не последнее значение. Первоначально в условиях конкурса в качестве «приоритетных мест расположения» указывались Калифорния, Чикаго и Нью-Йорк. Решение построить Sprint NAP в бункере в Пеннсокене (что в 90 милях от Нью-Йорка) было обусловлено наличием там соединений с трансатлантическими подводными кабелями, выходящими из океана на побережье Нью-Джерси. Это было «окно» в Европу.
Открытие точек входа в Сеть также знаменовало большой идеологический сдвиг, повлекший важные последствия для физической инфраструктуры. Интернет явно оторвался от своих корней и теперь стал полностью зависимым от нескольких центров. Как отмечает теоретик урбанизма Энтони Таунсенд, «реорганизация топологии Интернета, осуществленная в 1995 году, стала кульминацией продолжительной тенденции отхода от идеалов распределенной сети… задуманной в 1960-е годы». С увеличением числа сетей их автономность лучше всего обеспечивалась централизованными точками пересечения.
Но для Фельдмана его точка пересечения стала одной большой головной болью. К 1996 году MAE-East уже еле вмещала множество разгоряченных мигающих устройств и начала выходить из-под контроля, хотя пока еще и приносила прибыль. Оригинальная концепция предполагала, что каждая сеть установит у себя собственный роутер и будет связываться с MAE-East по их информационным каналам. Машина с выразительным названием FiberMux Magnum должна была служить чем-то вроде одной из жестяных банок детского веревочного телефона, переводя поступающие сигналы на язык, понятный роутеру MAE-East. Но, как можно догадаться, FiberMux Magnum’ы занимали немало места, и помещение на пятом этаже здания на бульваре Бун, где располагался хаб MAE-East, быстро заполнилось.
Ситуация усугубилась, когда операторы сетей обнаружили, что производительность можно увеличить, если установить свои роутеры непосредственно в MAE-East, фактически превратив помещения хаба в собственный технический офис. А затем там стало еще теснее, когда операторы поняли, что производительность вырастет еще больше, если разместить там же свои серверы, так что MAE-East теперь был не просто передаточным пунктом для информации, но часто и ее источником. Страницы загружались быстрее, а расходы на передачу битов сократились, но в результате этих перемен MAE-East из интернет-перекрестка превратился в интернет-склад.
Фельдману предстояло найти способ расширения. Владелец дома № 8100 по бульвару Бун был недоволен арендатором, который потреблял так много электроэнергии, поэтому вскоре обвитая проводами аппаратура переехала в гипсокартонный короб в подземном гараже здания напротив – Гэллоуз-роуд, 1919. Снаружи голые белые стены были облеплены кондиционерами. На двери висела табличка с надписью «Вход воспрещен», купленная в хозяйственном магазине. Бесспорный центр мирового Интернета выглядел явно очень скромно. В таком месте скорее ожидаешь найти склад полотеров и рулонов туалетной бумаги, чем хребет глобальной информационной Сети. Само расположение MAE-East в подземном гараже наводило на мысли о сценах из шпионских фильмов, в которых невзрачная дверь в тусклом коридоре вдруг открывается в огромное залитое светом высокотехнологичное логово. Однако здешнее «логово» больше напоминало обычный сарай.
Проблемы сводили Фельдмана с ума. Он постоянно выбирал и устанавливал новое оборудование, настраивал соединения между сетями и пытался выяснить, кому что нужно, а все оставшееся время ему приходилось перед всеми извиняться. Трафик удваивался каждый год, сильно опережая возможности роутеров, не говоря уже о проблемах с помещением. Интернет страдал от «пробок». На каждом собрании Группы сетевых операторов Северной Америки (NANOG) Фельдмана просили выступить перед коллегами и объяснить, почему перекресток Интернета – его перекресток – вечно перегружен. А общаться с этими людьми было непросто. «Люди из NANOG говорят то, что думают, и не стесняются в выражениях», – вспоминает Фельдман. На одном из таких собраний Фельдман, выведенный из себя бесконечными жалобами, перед выходом на трибуну приколол себе на грудь бумажную мишень. Было очевидно, что используемая модель себя изжила. Интернету требовалось место иного типа.
Кто мог бы его построить? К 1996 году Интернетом пользовались 20 % взрослых американцев, то есть их число всего за несколько лет увеличилось в десятки раз. Интернет доказал свою полезность. Однако он пока оставался незавершенным, нереализованным. Отсутствовали некоторые важные элементы: необходимы были новые высокоскоростные междугородние линии, программные инструменты для «электронной коммерции» и просмотра видео онлайн, а также устройства, способные подключаться к Интернету быстрее и с большей гибкостью. Но за всем этим стояла неудовлетворенная инженерная потребность, не построенное пока помещение где-нибудь «в подвале» Интернета. Где могут соединиться все сети? Ответ нашелся в самом сердце Кремниевой долины, причем именно в подвале.
