Экскурсию по PAIX можно считать лекцией о «сетевом эффекте». Так называют феномен, когда нечто становится тем более полезным, чем больше людей им пользуются. Приход в это здание новых, все более крупных интернет-компаний вызывал интерес еще большего числа еще более крупных игроков, и так, казалось, могло идти до бесконечности, точнее, пока это позволяли законы физики и городской совет Пало-Альто.
Но все это оборудование требует резервных генераторов на случай отключения электричества, а генераторы требуют огромного количества солярки, которую приходится хранить здесь же, а это напрягает соседей. «Мы выжимали из этого объекта все, что можно», – вспоминает Адельсон.
Пока мы идем по темному коридору между клеток, физические свидетельства всех этих связей маячат прямо у нас над головами: толстые пучки кабелей в связках диаметром с автомобильную покрышку, уложенные на полки, прикрепленные к потолку и каскадами (или «водопадами», как говорят техники) спускающиеся вниз к каждой клетке. Все здание так и гудит под напором энергии.
– Каждую секунду на тебя воздействует излучение, – полушутя замечает Тройер. – Но у Джея уже три ребенка, так что все о`кей.
В одном только этом центре свыше десяти тысяч межсетевых соединений, или «кросс-соединений». В сущности, похоже на связку пыльных проводов у меня за диваном, только увеличенной до масштабов целого здания. И организовать их ничуть не проще.
В первое время «менеджмент кабельных систем» был для PAIX серьезным техническим вызовом. Первоначально Интернет представлял собой чудовищно запутанный клубок. Экспериментируя с разными способами упорядочивания проводов, Адельсон и его сотрудники в какой-то момент начали заранее прокладывать кабели в разных частях здания, чтобы создать фиксированные маршруты, которые впоследствии можно было бы стыковать, как на старых телефонных коммутаторах.
– Но, как мы выяснили (точнее, как выяснил бедный Феликс), всякий раз, делая это, вы вводите новую точку отказа, – объясняет Адельсон. Рейес качает головой, с досадой вспоминая эту неудачу. В итоге они решили прокладывать кабели по мере необходимости. Через несколько лет один особо одаренный кабелеукладчик по имени Джон Педро получил патент № 6 515 224 за изобретенную им технологию «лоточной системы каскадных кабелей с заранее подготовленной опорной структурой».
Пока мы идем между клетками с коробками, мигающими зелеными огоньками, я пытаюсь связать эту картину с ее воздействием на реальный мир, на жизни людей, то есть, попросту говоря, увидеть, как вещи, явления и понятия перемещаются по Интернету. Для этого требуется напрячь воображение. Предположим, вон тот желтый провод принадлежит eBay: чей это коллекционный чайничек из нефрита двигается по нему сейчас к своему новому владельцу? Что это только что сказал новозеландский винодел катарскому шейху? Когда мой телефон принимает почту, проходит ли она через этот хаб? У моей племянницы выпал молочный зуб – прошла ли ее фотография через имеющуюся здесь клетку Facebook?
Но окружающий меня Интернет не был рекой, в которую я мог бы забросить сеть, а затем посчитать и рассмотреть пойманных рыб. «Ловить» в нем информацию такого масштаба, с каким мы имеем дело каждый день (например, одно электронное письмо), – все равно что считать молекулы воды в океане. Каждый из этих оптоволоконных кабелей передает до 10 гигабайт информации в секунду – это примерно 100 000 семейных фото в секунду. В большой роутер может быть воткнуто до 72 таких кабелей одновременно, а во всем здании таких роутеров сотни. Шагая по тускло освещенному проходу, я как будто пробирался сквозь толпу из квадриллионов бит – невообразимого количества информации.
А вот Адельсон застал время, когда все это было гораздо более личным. В каждом уголке он видит кусочек истории.
– А помните, как мы отрубили Австралию? – вдруг спрашивает он техников, когда мы останавливаемся перед одной из клеток, не так плотно набитой аппаратурой, как остальные.
Здесь был установлен роутер Australia Internet Exchange («Оззинет
[23] или что-то в этом роде»), но они не оплачивали счета. В тот вечер, когда Адельсон, наконец, отключил за неуплату соответствующий кабель, ему позвонили домой:
– Моя жена берет трубку и зовет меня: «Тут кто-то очень недоволен, спрашивают, зачем отключили весь Интернет в Австралии». А я такой: «Да ну? Дай-ка мне трубку!»
В другой клетке когда-то располагался Danni's Hard Drive – сервер одного из первых порносайтов, «онлайн-дом» Дэнни Эш, которую в Книге рекордов Гиннесса однажды назвали «наиболее часто скачиваемой женщиной» (сейчас этой категории не существует). Как-то ночью в конце 1990-х Дэнни якобы саму застали в этом подвале, голую, рядом со своим сервером, в процессе изготовления «фото недели». Старожилы кивают, якобы вспоминая этот эпизод, но позже я слышал эту же легенду и в других дата-центрах, а когда, наконец, нашел саму Эш и ее тогдашнего сетевого инженера Энни Петри, они рассказали, что дело было не в Пало-Альто, а в MAE-West – аналоге MAE-East в Кремниевой долине. «Да, я была известна как Дэнни Эш, – написала она мне. – К сожалению, я плохо помню подробности тех лет, но возможно, двое работавших со мной инженеров смогут вам помочь». И действительно, Петри вспомнила. Она шестнадцать часов устанавливала пару новых серверов SGI Origin (самых совершенных на тот момент), и Эш с мужем пришли на них взглянуть. «Всякий раз, когда появлялось видео с Дэнни, все падало, потому что все серверы оказывались перегружены запросами», – рассказывает Петри. Легендарная фотосессия увековечила знаменательное событие.
Мы шли дальше вглубь здания, а одновременно углублялись в историю. Адельсон остановился перед клеткой, которая была чуть крупнее остальных, и спросил техников:
– Можно нам сюда? Обещаю ничего не трогать. Очень нужно!
Это помещение больше напоминало небольшой офис, чем отсек, и располагалось в углу здания, так что две из стен представляли собой не стандартную стальную сетку, а были капитальными. Почти все место занимало древнее на вид оборудование со множеством маленьких металлических тумблеров и старой черной телефонной гарнитурой.
– С этим местом связана самая страшная ложь, которую я когда-либо произносил, – заявляет Адельсон притворно-серьезным тоном.
С самого начала PAIX называл себя «нейтральной площадкой», но поначалу-то он был еще и площадкой без единого клиента. Как будто вы уже неделю как переехали в новый дом, а электрик так и не пришел. Центр не был подключен.
Перед Адельсоном стояла сложная задача – убедить кого-то из конкурирующих владельцев оптоволоконных сетей первым установить здесь «точку присутствия». Но провайдеры не спешили этого делать. Они держали свое оборудование на собственных объектах, и вам приходилось идти к ним и платить втридорога за то, чтобы протянуть к ним необходимую для работы «локальную петлю» (local loop), местную линию (кстати, в результате аналогичной ситуации появилась на свет и MAE-East: ее компания-учредитель MFS занималась такими местными линиями, и MAE-East тоже была, в сущности, всего лишь «локальной петлей»).
