Мы перешли через канал и двинулись в сторону следующего дата-центра, в котором находилось одно из ядер AMS-IX. Он принадлежит компании EU Networks, которая, как и Equinix в Эшберне, занимается в основном сдачей в аренду площадей для оборудования. У этого здания имелась табличка на двери, а за стеклянной перегородкой в вестибюле сидел доброжелательный администратор. Но когда мы с Брауном обошли здание с другой стороны, стала очевидна его холодность и неприступность: на целый квартал протянулась глухая стена – серый кирпич внизу и гофрированная сталь наверху. Чувство таинственности усиливала ржавеющая коробка старого грузовика Citroen, припаркованного на почти пустой улице, – отличная декорация к фильму «Безумный Макс». Мы обошли грузовичок, жадно фотографируя (Смитсон: «Я сделал несколько снимков этого ослепительного монумента, полных вялой энтропии»). Это была впечатляющая сцена: пустынный квартал, голый кирпич и тусклая сталь, глазки камер видеонаблюдения, а главное – знание о том, что происходит за этими стенами. Это вам не какой-нибудь старый скучный дом, а одно из важнейших зданий всемирного Интернета. Становилось интересно.
Мы шагали вперед вдоль широкой велосипедной дорожки, уворачиваясь от школьников, едущих домой с футбольной тренировки, пересекли парочку широких перекрестков. Слегка заблудились, заскочили в какое-то совершенно постороннее офисное здание (ну да, слишком много стекла для дата-центра), обогнули еще один квартал – и увидели стальной сарай без всякой вывески, казавшийся на удивление неприступным. Никаких опознавательных знаков, но карта утверждала, что сарай принадлежит Global Crossing – крупному международному бэкбону, который не так давно был куплен компанией Level 3. Ранее на той же неделе я уже побывал на другом объекте Global Crossing во Франкфурте и теперь замечал фирменное сходство. Оба здания явно построены в одно и то же время, по проекту одной и той же команды инженеров, по-видимому, путешествовавших с этими «амбарными гастролями» по всему континенту. Внутри находится кусок Интернета самого высокого порядка, ключевой узел Самой Сердечной в Мире IP-сети (World's Heartiest IP Network), как любит называть себя Global.
Гофрированная сталь и камеры безопасности послужили нам первой подсказкой, но особенно красноречивым было качество постройки здания. Какой-нибудь склад сантехники вполне может иметь такие же размеры и быть построенным из таких же материалов, и его могут украшать примерно столько же камер. Но это здание явно старалось не выделяться, словно архитектурный эквивалент неброского «седана», на котором ездит детектив из полиции. Здания Интернета вообще обращают на себя внимание какой-то особой неброскостью, и когда вы научитесь распознавать их, они, так сказать, сдержанно бросаются в глаза.
Отмеряя милю за милей, мы учились узнавать их: стальные корпуса генераторов, смотровые глазки на мощных дверях с названиями сетей на дверных табличках, профессиональные камеры наблюдения. Движение вперед доставляло физическое удовлетворение; мы не зондировали эфир своими смартфонами в поисках признаков беспроводной сети, мы полагались на более материальные улики.
Мы прошли под эстакадой автомагистрали и оказались в районе с узкими улочками, идущими вдоль еще одного канала, где среди пакгаузов автомобильных дилеров спряталась группа из полудюжины дата-центров. Одно из зданий – тоже из гофрированной стали с узкой полоской окон по всей длине второго этажа – принадлежало (если верить карте) компании Equinix. В отличие от устремленных вверх бетонных корпусов в Эшберне, этот сарай с его ленточными окнами и гладким фасадом вполне мог быть спроектирован Ле Корбюзье.
По любым разумным меркам здание совершенно заурядно. Мы наверняка прошли бы мимо, не обратив на него внимания, если бы не направлялись именно к нему. Мы остановились, чтобы полюбоваться сараем, и Браун пригубил воды из фляги, как будто мы стояли на горной тропе. Мимо нас проковылял селезень с зеленой головкой, желтым клювом и оранжевыми лапками. Мы приуныли и подрастеряли энтузиазм. (Смитсон: «У меня кончается место на флэшке в камере, и я проголодался».) К этому моменту я уже тоже достаточно устал – не только от самой нашей прогулки, но и из-за всей последней недели, в течение которой я, борясь с джетлагом, дышал спертым воздухом Интернета, – и реальность накрыла меня: я задумался о том, что странствую по миру и рассматриваю стальные сараи. Я узнал, на что в общем и целом похож Интернет: на склад с камерами хранения, хотя и довольно симпатичный.
На следующий день я зашел к Виттеману в офис AMS-IX. На стене над его столом висела самодельная «фотожаба» из постера к фильму «300 спартанцев» – кровавого эпического комикса о битве греков с персами при Фермопилах. Оригинальный плакат с разъяренным оскалившимся полуголым спартанцем гласил: «Сегодня мы ужинаем в аду». Виттеман оставил воина, но с помошью Photoshop заменил кровавую подпись на другую: «Мы самые большие!» Я догадывался, кто в этой фантазии выступал в роли персов. Если франкфуртская точка обмена производила впечатление весьма изысканной, AMS-IX, казалось, ставила на продуманную неформальность. Эта идеология распространялась и на ее офисы, занимавшие два одинаковых исторических здания недалеко от Старого города. Молодые сотрудники разных национальностей каждый день вместе садились за обеденный стол, который домработница накрывала в семейном стиле. Окна столовой выходили в сад. AMS-IX вообще свойственна домашняя атмосфера, с которой я прежде не сталкивался в Интернете. Эта сеть не казалась сумрачной зоной теорий заговора и тайной инфраструктуры, а воплощала дух прозрачности и личной ответственности. Как оказалось, эта атмосфера царит и в ее физической инфраструктуре.
Перед обедом мы с Виттеманом забрали Хэнка Стенмана, технологического гуру AMS-IX, из его кабинета в другом конце коридора, втроем залезли в корпоративный драндулет – старый маленький минивэн, захламленный бумажными стаканчиками из-под кофе, – и поехали к центральному коммутатору, расположенному в одном из тех дата-центров, которые мы с Брауном уже видели. Здесь была велопарковка и гостеприимное светлое фойе с картами Сети на стенах. Мы прошли по широкому коридору с множеством ярко-желтых дверей и мимо помещения, принадлежащего KPN, – со стойками, окрашенными в их фирменный зеленый цвет. Собственная клетка AMS-IX располагалась в задней части здания. Желтые оптоволоконные кабели были смотаны в аккуратные бухты и связаны. Машина, к которой они подключались, выглядела знакомо. Очень знакомо: это оказалась Brocade MLX-32 – тот же аппарат, что и во Франкфурте. Увы, индивидуальность места не распространялась на технику.
– Ну что ж, вот тебе твой Интернет! – поддразнил меня Виттеман. – Черные ящики, я ж говорю. Желтые кабели. Много мигающих лампочек.
В тот вечер, когда я вернулся на Рембрандт-плейн, уличный музыкант пел под Боба Дилана, собрав вокруг себя туристов и зевак. Влюбленные парочки покуривали на скамейках. Прошла, на некоторое время создав смятение, шумная компания, явно только что вывалившаяся с холостяцкой вечеринки. Амстердам так многолик. Но я мог думать лишь о том, что мне удалось бы увидеть, если сделать разрез этих улиц и этих домов: на торцах обнажившихся стен засветились бы мерцающим блеском все эти оптические волокна, красные фонари иного рода – основополагающий материал Интернета и, более того, всей информационной эпохи в целом.
