– На самом деле это что-то вроде лубриканта, – объясняет Зил. – Эта штука уже грязная. Вообще-то изначально она белая.
Из люка доносится голос Диаза:
– Как-то ночью пару недель назад это дерьмо просто замерзло у нас на перчатках и на катушке, так и отваливалось от оптоволокна, когда мы его вытаскивали. Той ночью я жалел, что так и не закончил школу. Но я люблю свою работу. И у меня клаустрофобия. Я не могу находиться в здании.
На другом конце квартала, рядом со вторым грузовиком, из земли высовывается конец оптоволоконного кабеля, который полутянула-полутолкала лебедка Зила. Парни, которые там дежурят, тащат его в нужное место, шагая твердо и ритмично. Словно танцуя сложную кадриль, они сворачивают кабель в бухту в форме восьмерки, укладывая один его слой поверх другого. Результат похож на плетеную корзину размером с джакузи.
– Некоторым участкам этих труб уже восемьдесят или даже сто лет, – сказал Зил. – Их проложили, когда этот район только строился. Сегодня мы полезем в 2,5-дюймовые чугунные трубы, очень старые, – а под ними есть еще керамические трубы квадратного сечения, которые каменщики укладывали отрезками по два фута. Благодаря своим арочным сводам подземные туннели выглядят иногда довольно нарядно. Зил может поведать вам историю любого из них, например, Шестиголового – он расположен напротив здания по адресу Шестая авеню, 32, и всегда полон воды. Утром 11 сентября Зил должен был тянуть кабель в Башни-близнецы. Но вместо этого он решил сначала отправиться в подвал на Брод-стрит, 75, чтобы тянуть кабель из них. Он сделал удачный выбор.
– Ночью перед этим я посмотрел на карту, оценил маршрут и сказал себе: «Если мы там застрянем надолго, то утром нам придется выйти на Вест– Сайд-хайвей, и транспортный департамент тут же вышвырнет нас оттуда». Поэтому он решил начать с противоположной стороны. Когда башни рухнули, «когда случилось все это дерьмо», он был на другом конце кабеля, а его люди – неподалеку от него и в безопасности.
Мы забираемся в грузовик и отправляемся к следующей точке, расположенной в двух кварталах от первой, неторопливо двигаясь прямо по середине безлюдной улицы над петляющей под нами подземной трубой. Диаз выпрыгивает наружу, а Зил начинает ставить грузовик так, чтобы его лебедка находилась прямо над люком. Огромные колеса грузовика медленно подкатываются к краю – все ближе и ближе, так близко, что мне кажется: грузовик вот-вот провалится в люк.
– Он туда не провалится – у него двойные колеса, – успокаивает меня Диаз. Инспектор из профсоюза проверяет бумаги Зила и Диаза в свете фар, и Зил шутки ради легонько толкает его бампером своей двухтонной машины, словно священник, похлопывающий по плечу прихожанина. Инспектор роняет бумаги. Мимо проходят две девицы в сапогах на высоком каблуке.
– Зачем я тебя сюда позвал? – подтрунивает над инспектором Диаз. – Не за тем, чтобы ты за мной следил. Хочешь следить за кем-нибудь – следи вон за этими двумя.
Мы все уже готовы, когда рация оживает: «Пошел пошел пошел!» – «Пошел пошел пошел», – выкрикивает в ответ Диаз. Несколько секунд лебедка мягко крутится – пока желтая веревка не срывается с барабана.
– Упс! – произнес Диаз. – Плохо дело.
Работа останавливается, рабочие заняты поиском проблемы. Кабель за что-то зацепился под землей.
– Я же вроде подготовил маршрут, – говорит Зил, словно оправдываясь. – Я прорабатывал эти маршруты много раз, для многих клиентов.
Но проблема налицо – желтый трос болтается свободно, явно не в трубе или внутреннем канале. Место соединения кабеля и троса, которое техники называют «нос», за что-то зацепилось. Диаз освобождает его и говорит в рацию: «Пошел пошел пошел». Когда кабель снова начинает скользить мимо, Зил искоса посматривает на него, контролируя длину, которая отмечена на кабеле через каждые два фута.
– Эти гребаные цифры пишут теперь все мельче и мельче, – жалуется он, снимая и протирая свои очки для чтения. Лебедка второго грузовика, нетерпеливо дожидающегося окончания ночной работы, начинает вращаться быстрее, чем нужно, и Зил выражает свое недовольство по рации: «Медленнее, медленнее». Не получив ответа, он кричит на весь квартал: «Йо-хууу! Эй вы! Понежнее там!»
Кабель туго натянут. Диаз сворачивает в бухту еще шестьдесят футов кабеля, стягивает его изолентой и укрепляет на стене люка – с достаточным запасом для того, чтобы рабочие, которые будут сращивать кабель (они скоро подъедут), могли достать из него пару нитей и сплавить их с другими нитями, тянущимися из близлежащего здания. Зил составляет один на другой оранжевые конусы, складывает стальные ограждения, установленные вокруг люка, и с помощью крюков водворяет на место крышку. Звон и лязг.
– Еще одна удачная ночка, – говорит Зил.
Вечером через несколько недель это новое соединение будет «подвешено». Его нити будут соединены с такими же нитями, выходящими из подвала в здании по адресу Бродвей, 55, и подключены к соответствующему светоизлучающему оборудованию. И общая сумма крошечных сияющих трубочек под Нижним Манхэттеном станет еще чуть больше.
* * *
Здание № 111 по Восьмой авеню не было единственным «местом» Интернета на Манхэттене, но оно было самым новым. Два других: Хадсон-стрит, 60, и Шестая авеню, 32, – имели более долгую историю в качестве телекоммуникационных узлов. Но все три обладали одним и тем же определяющим качеством: каналы под землей играли такую же важную роль при их строительстве, как и оборудование, размещенное впоследствии внутри зданий. И причина этого не имела никакого отношения к Google. Все началось июньской ночью сто лет назад. 29 июня 1914 года газета The New York Times сообщила:
Вчера ранним утром компания Western Union без единой заминки выполнила нелегкую задачу переноса всех телеграфных линий из старого здания по адресу Бродвей, 195, в новый дом на Уокер-стрит, 24.
Предполагалось, что это новенькое операционное здание на углу Уокер-стрит и Шестой авеню (сегодня эта часть проспекта известна как Avenue of the Americas) будет совместно использоваться Western Union и AT&T, причем AT&T должна была разместиться на двенадцати нижних этажах, а Western Union – на пяти верхних. Times ликовала:
Сегодня, когда бизнес развивается так стремительно, 1500 операторов, стучавших по клавишам в здании по адресу Бродвей, 195, смогут насладиться удобствами самой современной телеграфной станции в мире.
К 1919 году здание стало одним из крупнейших в стране центральных телефонных узлов: 1470 одновременных соединений на коммутаторе, 2200 линий дальней связи и трансатлантический радиотелефонный коммутатор. Однако даже всего этого было недостаточно, чтобы удовлетворить телекоммуникационные нужды страны. Сегодня это здание – одна из самых важных частей нью-йоркского Интернета, даже несмотря на то, что союз AT&T и Western Union длился недолго.
В 1929 году компания Western Union наняла архитектурную фирму Voorhees, Gmelin & Walker, чтобы спроектировать собственное новое здание в 24 этажа в трех кварталах к югу, на Хадсон-стрит, 60. Чтобы не ударить в грязь лицом, AT&T наняла тех же самых архитекторов для расширения старого здания, заняв все его пространство и сделав его штаб-квартирой «дальней связи» AT&T. Не испугавшись биржевого краха 1929 года, телекоммуникационные компании-конкуренты построили похожие друг на друга дворцы в стиле ар-деко с тренажерными залами, библиотеками, учебными классами и даже общежитиями. Ключ к их расставанию был зарыт под Черч-стрит: протяженные керамические трубы, заполненные толстыми медными проводами, переносившими сообщения между двумя системами, – своего рода протоинтернет, который в один прекрасный день встанет на службу настоящему Интернету. Оба здания использовались в полную силу до 1960-х годов, когда снижение значимости телеграфной связи подорвало важность здания по Хадсон-стрит, 60, в качестве телекоммуникационного узла.
