Если этого сделать не удается, владельцы сетей сталкиваются с мучительной аналоговой задачей вытягивания кабеля со дна океана железными крюками. После происшествия в Лусонском проливе три корабля Tata не покидали этот район почти три месяца, поднимая кабели, сваривая их и опуская обратно, – после чего нужно было двигаться к месту следующего разрыва. Поэтому сейчас Tata планировала прокладку в этом регионе нового кабеля – первого после землетрясения, и его маршрут Купер проработал дважды.
– Мы сместились так далеко на юг, как только могли, так что, возможно, наш маршрут между Сингапуром и Японией не является оптимальным, – говорит мне Купер, сидя в своем кресле в Сингапуре. – Но если в том же месте опять произойдет землетрясение, оно нас не затронет. А если землетрясение произойдет рядом с нашим новым кабелем, остальные сети продолжат работу. Приходится принимать и подобные тактические решения.
Я внимательно слушаю его, сидя в кресле в Нью-Джерси.
Однако тактические топографические решения – это тоже экономика. Во Вьетнаме живет 80 миллионов человек, а соединения совсем слабые. Возможно, им понадобится новый кабель, осмеливается предположить Купер. Я пытаюсь представить себе этот новый кабель, вытащенный на белый песок вьетнамского пляжа. Из всех моментов в строительстве Интернета этот кажется мне самым драматическим – буквальное подключение целого континента к глобальной Сети. Я спрашиваю у Купера, планируется ли в ближайшее время «выход на берег» новых кабелей Tata. Если я буду знать об этом заранее и если они не возражают, я бы хотел при этом присутствовать.
– Вообще-то, мы именно это и планируем, – говорит вдруг Купер из телевизора.
– Где?! – восклицаю я.
И вдруг меня охватывает волнение. Что, если это будет на другом конце планеты – на острове Гуам, где находился один из крупных узлов, или в том же Вьетнаме? Что, если это произойдет в таком месте, которое не слишком-то подходит для визитов журналистов, желающих поглазеть на строительство важнейшей инфраструктуры, например в Бахрейне или Сомали? Тогда мне придется нелегко. Но Купер невозмутим.
– Все зависит от погоды, – пожимает он плечами. – Я с вами свяжусь.
* * *
Тем временем я решаю отправиться на духовную родину подводных кабелей. Если новейшие интернет-соединения стремятся расползтись по самым дальним уголкам карты, то старые концентрировались в более знакомых местах, а особенно в одном месте: в небольшой бухте под названием Порткурно в Корнуолле, недалеко от крайней западной оконечности Англии, всего в нескольких милях от мыса Лэндс-Энд. На протяжении всей стопятидесятилетней истории подводных кабелей Порткурно оставался важнейшей береговой станцией, а также главным учебным центром индустрии – своего рода Оксфордом и Кембриджем в мире кабелей. Если взглянуть на карту, становится ясно, почему. География неизменна. Мыс Лэндс-Энд по-прежнему остается самой западной точкой Англии, а Англия – «узловой станцией» для кабелей всего мира. Согласно данным TeleGeography, самый загруженный межконтинентальный маршрут проходит между Нью-Йорком и Лондоном, точнее, между зданием по адресу Хадсон-стрит, 60, и блоком Telehouse North в Доклендс. Через Порткурно проходят несколько самых важных физических путей.
Однако посещение береговой кабельной станции оказалось не такой простой задачей, как получение доступа в крупные городские узлы. Через Доклендс, Эшберн и другие узлы шел постоянный поток посетителей. Меры безопасности там были жесткими, и все же присутствовало ощущение, что это места практически публичные по своей сути. Но кабельные станции не любят посторонних глаз и редко принимают посетителей. Тем не менее компания Global Crossing, которая в то время была оператором крупного трансатлантического кабеля, называвшегося Atlantic Crossing-1, в конце концов уступила моим мольбам. Возможно, им польстило то, что меня интересовало хоть что-то иное, а не их эффектное банкротство в 2002 году. Пресс-секретарь компании лишь попросила меня пообщаться предварительно с начальником службы безопасности, а тот, в свою очередь, сообщил мне, что должен уведомить о моих намерениях «представителей властей».
Вскоре я уже садился на вокзале Паддингтон на поезд, следующий в Пензанс. Железные арки дебаркадера вокзала стали отличной декорацией для сцены прощания с Лондоном. Эти фермы спроектировал величайший инженер Викторианской эпохи – Изамбард Кингдом Брюнель, известный также тем, что он руководил строительством Большой Западной железной дороги, ведущей в Бристоль. Кроме того, Брюнел построил знаменитый «Грейт Истерн» – на момент спуска на воду в 1858 году это был самый большой пароход в мире, способный принять на борт достаточно угля, чтобы дойти без остановки до порта Тринкомали на Цейлоне (сегодняшняя Шри-Ланка) и вернуться обратно, покрыв таким образом 22 000 миль.
Вероятно, Брюнелю было бы о чем побеседовать с Саймоном Купером, особенно в свете самой знаменитой задачи «Грейт Истерн»: прокладки первого трансатлантического телеграфного кабеля, который при своей длине в 2700 миль в свернутом состоянии все же уместился на гигантском пароходе. Особенно Куперу должны были понравиться расценки на первые трансатлантические телеграфные сообщения: десять долларов за слово при минимальной длине сообщения в десять слов.
Очевидный факт заключался в том, что я двигался в сторону Порткурно. Однако я понимал, что одновременно продвигаюсь и по символическому триумфальному пути победы технологий над пространством, и на этом пути у меня не могло быть лучшего ангела-хранителя, чем Кингдом Брюнель.
Всего через несколько часов за окном появилось бурное море. В этих местах, где Ла-Манш смыкался с Атлантическим океаном, Англия действительно начинала напоминать остров, каковым она действительно и являлась. С каждой милей пейзаж за окном становился все более морским. Я направлялся к самому концу этих мостков суши, протянутых в море, к последнему оплоту твердой земли, полуострову Пенвит – крайнему западу Англии, где скалистые мысы выдаются в море, словно тонкие пинцеты, норовящие ухватить каждый корабль, входящий в бухту. Моему американскому глазу этот пейзаж с его искривленными морским ветром деревьями, дорогами, теряющимися далеко в полях, и сложенными из камня домами фермеров, словно утопающими в почве, показался каким-то первобытным.
Пензанс был конечной станцией. Все пляжные пансионы в это время года были закрыты, однако прибрежный променад был заполнен людьми, прогуливающимися вдоль берега просторной бухты. На железнодорожной станции я взял напрокат машину, и, поскольку стояла осень, время перевалило за полдень и у меня не было запланировано никаких встреч, я решил не утруждать себя изучением карты и ориентировался исключительно по солнцу, интуитивно нащупывая дорогу в Порткурно. Я решил, что мне будет сложно заблудиться, тем более что путь был только один. Я достиг края земли.
Порткурно скрывался в глубине долины – несколько дюжин аккуратных домиков по сторонам узкой дороги, которая заканчивалась живописным пляжем в форме короткого полумесяца, раскинувшегося под высоким утесом. Растительность вокруг была почти тропическая – карликовые деревца и цветы, а вода бирюзового цвета. Компания The Falmouth, Gibraltar and Malta Telegraph в 1870 году именно здесь спустила в воду свой первый кабель, идущий в Индию. Этот пляж предпочли оживленному порту Фалмут, расположенному в сорока милях к востоку, из опасений, что там кабель будет поврежден якорями судов (Купер одобрил бы этот выбор).
