Но это был центр лишь по одному из критериев. Это может прозвучать очень обыденно, но вскоре после того, как я вернулся домой из Орегона – не помню, когда именно, – я вытащил свой ноутбук из сумки и открыл его. Бесшумно, без усилий, его скрытая антенна поймала белую беспроводную точку доступа с единственным зеленым глазком, скрывавшуюся за диваном. (Я давно переименовал ее в «Белку» в честь моей подруги с заднего двора.) Так я вернулся домой: на свое место в Сети.
Хотя, конечно, то, где я физически находился, имело не слишком большое значение – по крайней мере, с точки зрения моего опыта работы с Интернетом как с чем-то виртуальным. Я провел в нем, на высоте 35 000 футов, все утро, разбирая накопившиеся письма, читая избранные посты в блогах и ощущая, как мой ум возвращается домой, словно уже открывая бумажную корреспонденцию, которая должна ждать меня на столике в прихожей. Я уже закончил свой путь по текучей бездомности Интернета, и это утверждение, на мой взгляд, сбивает с толку – особенно в рамках книги о путешествии. Как говорили все путешественники начиная с Одиссея, путешествие можно осознать, лишь вернувшись домой. Но сама идея дома в Интернете была размытой. И конечно, в этом была одна из его изюминок: ощущение, что вы постоянно на связи, словно мир вращается вокруг вас. Так что хотя физическая инфраструктура Интернета имеет множество центров, если посмотреть с одного особенно выгодного ракурса, а именно сидя перед экраном, у него на самом деле только один центр: я, причем «я» с маленькой буквы. Где бы это «я» ни существовало и кем бы оно ни было.
Сегодня, находясь в конце пути, я имею более четкую общую картину. Сеть теперь кажется мне не аморфной каплей, а более конкретными путями, проложенными по более привычной поверхности земли. Я представляю ее себе как набор капилляров, расходящихся от самых толстых труб и истончающихся на концах, и концы эти, по определению, мы сами. Когда мы смотрим на экран, задняя поверхность нашей сетчатки – всех нескольких миллиардов сетчаток – играет роль стенки глобального Интернета. Но означает ли это, что Интернет в некотором роде находится внутри нас, что он стал местом, сотворенным из частей внешнего физического мира, но получившим смысл лишь внутри нас? Я начал с того, что хотел вновь включить виртуальный мир в физический мир, но, боюсь, результат моих усилий оказался обратным. Я встроил физическое в виртуальное. Экран обрел еще большую власть.
Признавая это, я не мог избавиться от ощущения, что Интернет, несмотря на все его преимущества, окажет разрушительный эффект на наше ощущение физической реальности. Возможно, скоро мы будем видеть мир лишь через призму Сети – подобно множеству людей, которые готовы смотреть концерты через экраны камер в своих телефонах. У нас может появиться больше возможностей поделиться своими личными переживаниями, но средой, в которой происходит этот обмен, станет не имеющая конкретного места неопределенная Сеть. Поиски Интернета заставили меня вспомнить, насколько прекрасен физический мир. Но, кажется, сам факт того, что мне пришлось отправиться на поиски Сети, чтобы увидеть этот мир, говорит о более серьезной проблеме.
Я начал с поиска твердой земли Интернета в духе уединения Генри Дэвида Торо на Уолденском пруду
[46]. Подобно ему, я хотел выйти из дома, увидеть окружающий пейзаж и послушать, о чем он мне расскажет. Впрочем, часть истории, описывающая жизнь в уединенной хижине, меня не слишком интересовала. Так вышло, что хижина Торо стояла недалеко от железной дороги Конкорд – Фичбург. Он отправился в лес не просто ради уединения, но ради уединения в присутствии железной дороги – новейшей в то время технологии, изменившей ощущение пространства и времени так же кардинально, как в наши дни это сделал Интернет. Торо пишет, что однажды отправился к путям и наблюдал, как мимо проносится поезд, – переживание оказалось настолько неприятным, насколько это можно себе представить. Он отпрянул от механического зверя: «Я не позволю пятнать мои глаза и загрязнять мои уши его дыму, пару и шипению».
Интернет – в самой сокровенной его глубине – это пар и шипение. Но здесь, у самого своего края, он лишь светится и время от времени попискивает. Мой ноутбук хранит блаженное молчание. Конечно, такое присутствие завораживает. И все же, заглянув в глубину сердца Интернета, я могу сделать лишь один вывод: быть человеком – значит снова и снова выбирать тот мир, что лежит снаружи, а не тот, что тихо сияет позади экрана.
