– Мы так и подумали, когда было еще темно, – заметил констебль.
– Есть еще одна странность, – продолжила миледи.
Полицейские тупо уставились на нее.
– Ночью на улице было очень холодно, а на мистере Ньюхаусе нет пальто. Но мы знаем, что оно у него было, – мы видели его, когда он приехал в понедельник. То есть одет он не для прогулки.
– А ведь вы правы, черт меня побери совсем, – согласился с ней сержант Добсон. – Когда натыкаешься на труп, всегда замечаешь лишь то, что бедняга мертв. А на другие несуразности внимания не обращаешь.
– Думаю, вы правы, сержант. Но я уже знала, что он мертв, поэтому смогла обратить внимание на другие детали. И хотя мы старались быть осторожными и не оставлять следов, ничего это нам не даст. Посмотрите, как затоптана земля. Боюсь, что по этим следам мы ничего не узнаем.
– А вы уверены, что они не наши, миледи? – спросил констебль Хэнкок. – Я ведь не очень остерегался, пока не понял, что он умер.
– Абсолютно уверена, констебль, – ответила миледи. – Вот посмотрите, наши следы оставлены на подмерзшей почве. А все остальное месиво успело замерзнуть – так что следы появились до того, как ударил мороз. Поэтому я на них не очень рассчитываю.
Сержант тщательно записал все ее наблюдения, чтобы позже представить их как свои.
С каждой минутой становилось все светлее, и на востоке уже появилась узкая светлая полоска – предвестница наступающего рассвета. Пока наши друзья-полицейские делали пометки в своих блокнотах и договаривались, как они представят все детективу из Бристоля, мы с леди Хардкасл воспользовались улучшением видимости и провели свой собственный осмотр.
Обойдя вокруг дерева, мы практически сразу же наткнулись на нечто, что необходимо было увидеть всем остальным.
– Посмотрите, сержант, – сказала я. – Может быть, стоит взять это на карандаш?
Добсон подошел и посмотрел туда, куда указывала я.
За деревом, среди корней, пряталась крохотная кукла. Она была одета в аккуратный серый костюм, и у нее были большие, армейского вида усы. В сердце куклы была воткнута длинная булавка с шариком кроваво-красного цвета на конце.
* * *
Вскоре после того, как первые лучи солнца проникли сквозь прорехи в облаках и осветили крыши домов в восточной части деревни, мы услышали тарахтение мотора, приближавшееся к нам со стороны Бристольской дороги. Очень скоро авто повернуло на дорогу, идущую вокруг деревенского луга, и направилось в сторону двух небольших коттеджей, которые использовались как помещение для полицейского участка и как жилье для наших двух блюстителей порядка. Констебля Хэнкока послали на перехват, чтобы тот сразу же направил водителя к месту преступления.
Фургон был выкрашен в черный цвет, а его водитель и пассажир были одеты в костюмы мрачной расцветки. Когда экипаж остановился, оба легко выбрались из него и представились сержанту Добсону. Казалось, у них возникло какое-то недопонимание относительно того, что делать дальше. Весь разговор я не услышала, но, когда над покрытой инеем травой раздалась сакраментальная фраза: «У нас свои приказы…», поняла, что сержант Добсон попал в безвыходное положение.
Пассажир сходил за носилками, и через несколько мгновений тело Бэзила Ньюхауса, уложенное на них и укрытое простыней, уже несли к фургону. Двум деревенским полицейским не оставалось ничего кроме как наблюдать за тем, как фургон объехал луг и направился в обратный путь в город.
Спустя десять минут мы услышали звук еще одного мотора со стороны Бристольской дороги. Юркое новое авто, проехав вокруг луга той же дорогой, что и фургон, остановилось почти точно на том же месте, которое он освободил всего несколько минут назад.
Узнав сидящих в экипаже, я толкнула леди Хардкасл локтем в бок.
– Инспектор Сандерленд, миледи. И ваш друг доктор Гослинг.
С инспектором Оливером Сандерлендом мы познакомились почти сразу же после переезда в деревню восемнадцать месяцев назад. Мы помогали ему – или мешали, в зависимости от точки зрения – в расследовании парочки «ничего не значащих неприятностей» (как их назвала леди Хардкасл), и после этого между нами и инспектором установились дружеские отношения, основанные на взаимном уважении.
Доктор Симеон Гослинг был старинным приятелем леди Хардкасл. Он работал в Бристольском Королевском госпитале и в свое время предоставил нам ценную информацию по ядам природного происхождения.
– Боже, и вправду они, – обрадовалась леди Хардкасл. – Как это мило. Пойдем поздороваемся.
Доктор Гослинг аккуратно припарковал авто на обочине, и мужчины выбрались на дорогу.
– Инспектор Сандерленд, – воскликнула миледи, – как я рада вас видеть!
– Доброе утро, миледи, – ответил инспектор с печальной улыбкой. – Я должен был сам догадаться, что увижу вас здесь. – Он повернулся к своему спутнику. – Гослинг, позвольте представить вам леди Хар…
– Мы с Эмили старинные приятели, – перебил его доктор Гослинг. – Привет тебе, старушка. Опять мешаешься под ногами?
– Ты же меня знаешь.
– И очень хорошо, старушка, очень хорошо, – наклонившись, доктор обнял свою приятельницу. – Слушай, я знал, что ты живешь где-то у черта на куличках, но не подозревал, что это так далеко! Мы добирались сюда целую вечность!
– Сим, дорогой, всего лишь пятнадцать миль. Ты уверен, что это не потому, что ты водишь машину как моя бабушка?
Инспектор подтвердил ее догадку жестом, полным разочарования, который доктор Гослинг заметил краем глаза.
– Тогда в следующий раз, Сандерленд, старина, добро пожаловать на поезд, – жизнерадостно сообщил он. – Только предупредите заранее. Я и один прекрасно себя чувствую в поездках на большие расстояния.
Деревенские полицейские уже подошли к нам, и инспектор Сандерленд повторно попытался представить им доктора.
– Рад вас видеть, сержант Добсон, – начал он. – И констебль Хэнкок, не так ли?
– Точно так, сэр. Хэнкок, – подтвердил констебль.
– Это доктор Гослинг, наш новый полицейский врач.
– Как поживаете, сэр? – поздоровался сержант.
– Полицейский врач? – переспросила леди Хардкасл. – Сим, дорогой, ты никогда не упоминал об этой своей новой работе.
– Все произошло очень неожиданно. Мне предложили, и я согласился. «Черт побери, Симеон, ты хочешь прожить жизнь, полную приключений, или что?» Несколько минут серьезных размышлений, и вот я здесь.
– Я не перестаю говорить ему о том, чтобы он не очень рассчитывал на жизнь, полную приключений, – вставил инспектор. – Хотя молодой, полный энтузиазма человек на этой работе – как глоток свежего воздуха. Доктор Макдермотт был хорошим врачом, но о нем никак не скажешь, что он был жизнерадостным и любознательным человеком. Даже слов «циничный» и «пресыщенный» для него будет мало.
