– Конечно.
– Но, прежде чем сделать это, нужно кого-нибудь облапошить.
– Ко… – он расхохотался, – конечно. Как говорится: не согрешишь – не покаешься.
– Не согрешишь… – Она вскинула пустой усталый взгляд на его лицо, озаренное белым сиянием вывески. – Не разговаривай там, ладно? Ты знаешь какой-нибудь иностранный язык, кроме старого доброго мексиканского?
– Oui, mademoiselle, je parle Français, un peu
[27].
– Это французский, да? Клево, будешь французом. Они решат, будто ты не понимаешь, что написано на твоей дурацкой футболке.
Она толкнула стеклянную дверь «Замороженного гиганта», и порыв вырвавшегося оттуда теплого, отдающего ванилью воздуха шевельнул волосы Кокрена.
В ярко освещенном зале имелся лишь один посетитель, женщина в свитере с эмблемой «Рейдерс», устроившаяся в кабинке у дальнего окна. Пламтри направилась прямо к кассе и со смущенным смехом высыпала кучу бумажек и мелочи на белый пластик.
– Нельзя ли попросить вас о большой любезности? – обратилась она к юноше-кассиру. – Мой друг вернул мне двадцать долларов, которые был должен, но он ничего не понимает в американских деньгах – все это просто не поместится ко мне в карманы! Не согласились бы вы поменять мне все это на одну двадцатидолларовую бумажку?
– Э-э… вряд ли, леди. – Юный кассир нервно улыбнулся. – А почему бы вам не избавиться хотя бы от части, купив мороженое?
В дальней кабинке что-то негромко хрустнуло, и женщина в свитере раздраженно воскликнула:
– Черт возьми! Неужели у вас нет ни одной нормальной ложки?
Пламтри с сочувствием улыбнулась молодому человеку, который достал из-за стойки пластиковую ложечку и поспешил к посетительнице.
– Я вас отлично понимаю, – сказала Пламтри, когда он вернулся на свое место, – и мы завтра, возможно, и впрямь зайдем и купим у вас мороженое. Но вот этот мой друг совершенно не говорит по-английски и считает всех американцев глупыми – и меня в первую очередь. Я пообещала ему, что смогу поменять эти деньги на одну купюру, и если вы мне не поможете, он снова назовет меня haricot vert, то есть чертовой дурой. Вы только посмотрите на него – он ведь уже так думает. – Она махнула рукой Кокрену: – Momentito, Pierre!
[28]
– Ce n’etait pas ma faute, – не без труда выговорил Кокрен. – Cet imbecile m’est rentre dedans. – Это была одна из немногих фраз, которые он запомнил из разговорника Берлица: «Я не виноват, этот имбецил сам врезался в меня».
На бейджике, пристегнутом к рубашке кассира, было написано «Карен», и Кокрен, воспринимая его как такую же, как он сам, жертву нелепой мужской одежды, с сочувствием думал о том, как поведет себя этот юноша, когда обнаружит, что нацепил на себя бирку с женским именем.
– Ну, – сказал тот, – пожалуй, можно пойти вам навстречу. Мелочь нам в любом случае пригодится.
– О, я вам чрезвычайно признательна, – сказала Пламтри и принялась поспешно выкладывать купюры на стойку, чтобы парню было удобнее считать. А тот открыл кассу, достал двадцатидолларовую купюру и протянул ей, не сводя глаз с кучи, лежавшей на стойке.
– Что вы мне такое даете? – тут же спросила Пламтри.
В протянутой руке она держала однодолларовую бумажку.
Парень воззрился на нее в неподдельной растерянности.
– Я дал вам вот это?
– Ну да. Я же просила двадцатку. У вас, наверно, это случайно попало в отделение с двадцатками.
– Я… не может быть, чтобы я дал вам такую купюру.
– Вы, значит, хотите все мои деньги забрать, а мне всучить всего доллар? – жалобно проскулила Пламтри.
У женщины в свитере «Рейдерс» снова сломалась ложка.
– Эй, безмозглый! – рявкнула она. – За те деньги, на которые ты добрых людей разводишь, мог бы хотя бы ложки приличные завести.
После напряженной паузы юноша забрал доллар, вынул из ящика двадцатку, пристально посмотрел на купюру и лишь после этого поднял голову.
– Очень надеюсь, – чуть слышно сказал он, отдавая ее, – что у нас потом не окажется недостачи. Вы выглядите симпатичной.
Кокрен стиснул зубы и почувствовал, что его лицо залилось горячей краской. Это было омерзительно. Он знал, что следовало бы заставить Пламтри вернуть вторую двадцатку, которую она ловко спрятала, но думать мог только о том, как выбраться отсюда.
– Ух-х! – выдохнул он, ощущая, как по ребрам течет струйка пота. – Merde
[29].
– Завтра я вернусь, и мы проверим, все ли в порядке, – сказала Пламтри, быстро отступая от стойки и на ходу пряча купюру в карман. Снова взяв Кокрена под руку, она развернула его к выходу. – Еще раз спасибо!
Кокрен растерянно понял, что способен поддерживать ее развеселый тон. Когда они снова оказались на улице, он попытался было заговорить, но она махнула рукой, и он лишь сжал губы. Дурацкая футболка пропиталась потом, и его знобило на холодном ветру.
Прервала молчание она лишь после того, как они покинули полукруг света, расходившегося от «Замороженного гиганта».
– Вот, у нас есть двадцатка специально на еду и выпивку. – Она тяжело дышала и цеплялась за его руку, как будто разговор в кафе-мороженом совершенно вымотал ее.
– Мальчонка прав, – с трудом выговорил он. – Ты казалась симпатичной. Он, наверно, вылетит с работы.
– Он может вылететь с работы, – равнодушно сказала она, по-видимому, соглашаясь с Кокреном. – Я пойму (и отнесусь с уважением!), если ты решишь, что не станешь есть ничего из того, что мы купим на эти деньги. – Она хмуро посмотрела на него: – Ты это имел в виду?
– Нет. Дело сделано…
– Я могу вернуться. – Она выпрямилась и выпустила руку Кокрена, хотя все еще выглядела слабой и нетвердо держалась на ногах. – Хочешь, чтобы я возвратила их ему?
Кокрен зябко поежился, сунул замерзшие руки в карманы брюк и подумал о том, насколько энергично полиция может разыскивать его и Пламтри и легко ли на самом деле будет получить в это время деньги, которые ему переведут из Сан-Франциско. Где их можно будет получить? Не потребуется ли для этого водительское удостоверение или какой-нибудь другой документ? К тому же он чертовски проголодался, чертовски хотел передохнуть в тепле и уже с удовольствием предвкушал пару стаканчиков бурбона…
– Нет. В смысле: что сделано, то сделано…
– Все верно, – сухо перебила она. – Ты точно такой же, как Дженис.
– Я слышал, что ты, на самом деле, не охранница, – сказал он довольно рассеянным тоном, потому что увидел впереди, на своей стороне Роузкранс, красную неоновую вывеску «МАУНТ-САБУ – КОКТЕЙЛИ». – Говорят, ты на самом деле воровка.
