Она стояла рядом с Анжеликой; Кути уже привык к ее облику – все волосы с ее головы выпали в первую же ночь, которую мертвый король и его спутники провели в «Солвилле», в первую ночь после цареубийства. Вероятно, внезапное облысение явилось проявлением скорби и боли утраты, но Кути не раз приходила в голову мысль, что оно могло оказаться последствием неверно заданного им вопроса, когда вся эта компания десять дней назад заявилась сюда на красном автомобиле.
«Почему ваша тачка цвета крови?» – спросил он, а надо было: «Кто ездит в этой машине?» Черт бы побрал все эти магические условности, подумал он.
– Возможно, – ответил он вслух, – старик просто запутался в кустах; это могло бы случиться с кем-нибудь из тех, кого Джоанна зовет чудищами – старыми призраками, которые не рассеялись, а сформировали себе тело из всякого мусора и шляются, выклянчивая мелочь на спиртное. Из листвы, и чинариков и лопнувших шариков… Но он совершенно не похож на… на тех, кого мы ждем.
– Три царя, – сказал Скэт. – С золотом, ладаном и миррой.
В двери, ведущей с заднего двора, появились Арки Мавранос и, следом за ним, Оливер.
– Они должны бы появиться в день Богоявления, – угрюмо добавил Мавранос, – чтобы поклониться новому королю. Они опоздали уже на пять дней. – Он отхлебнул из банки, которую держал в руке, «Курз», оставив на полуседых усах след пены. – Как я успел узнать, у вас тут полоса на экране телевизора и призрак в кустах. – Он неодобрительно посмотрел на плюшевую свинью на шкафу, которая продолжала громко рыгать. – Оли, будь другом, вынь батарейки из этой штуки. А мы с тобой, Кути, выйдем и поговорим с призраком – вдруг он расскажет нам что-то новенькое.
– Не хочешь вынести ему чего-нибудь? – спросила Диана, все еще державшая в руке половник, вынутый из кастрюли с буйабесом.
– Приготовьте тарелочку камней, – ответил Кути, – вдруг он еще не обедал.
Мавранос рассмеялся, и они с Кути направились по коридору к парадной двери; оба они, не сговариваясь, не воспользовались коротким путем, через кухню, где лежал мертвый бородатый король.
Кути снял цепочку, открыл дверь, они вышли на улицу, где все так же выли собаки, а воздух ощутимо посвежел, и, когда завернули за угол, Кути отпрянул назад и невольно вскрикнул при виде старика, ворочавшегося к кустах пираканты.
В слабом желтом свете из кухонного окна казалось, что старик размахивает множеством длинных, тонких, как у насекомого, ног или антенн; он походил на гигантского паука-косиножку. Но, присмотревшись к седобородой фигуре в гуще кустов, Кути с облегчением понял, что все эти трепещущие в воздухе гибкие нити сделаны из металла и прикреплены к поясу старика.
– Черт возьми, я ведь его знаю, – сказал Мавранос и шагнул вперед. – И он все так же обвешан этими дурацкими карбфиллерами. – Джо, не дергайся, – обратился он к старику, – ты только хуже делаешь. Стой спокойно. – Мавранос вытащил старика из гущи кустов и принялся освобождать металлические прутики. На асфальт осыпались листья и обломки веточек. – Вряд ли он призрак. Не думаю. Джо, ведь ты вроде бы не умер, да?
– Типун тебе на язык! – рявкнул старик, разгребая руками кусты, как будто пытаясь помочь освободить себя. – Нет, я не умер. А ты умер? Если ты меня знаешь, значит, я попал куда нужно и мертвый должен быть где-тоздесь, так?
– Все так, но он в доме, мы не держим его в кустах. А где Козявка?
Старик тяжело дышал, но все же послушался Мавраноса и стоял спокойно, пока тот освобождал его.
– Вот она умерла, – резко сказал он. – На следующий день после вашей Пасхи в 1990 году она отправилась в пустыню. Я пошел за ней, но ведь я слепой, а она была немой. Кто-то потом нашел ее тело.
– Мне искренне жаль, – сказал Мавранос. Он наконец-то распутал последний прутик, и старик по имени Джо в ореоле своих антенн стоял, чуть покачиваясь, на подъездной дорожке, напоминая, как подумал Кути, не то морского ежа, занесенного сюда высоким приливом, не то большое старое семя одуванчика, прилетевшее с ночным ветерком.
Тут с темной улицы за спиной Кути послышался громкий взволнованный шепот:
– Спроси у них.
Кути обернулся на голос, заметив краем глаза, как Мавранос резко сделал то же самое.
По дорожке, волоча ноги, к ним направлялся долговязый, тощий темноволосый мужчина, одетый в одну футболку и заметно дрожавший от холода.
– Прошу прощения, – сказал он, – но… – Тут он заметил старика и быстро отступил на шаг. Остановился, присмотрелся, тяжело выдохнул, снова набрал в грудь воздуха и произнес: – Извините. Почему бы и нет? В особенности нынче ночью, да? Мы… – он неестественно, безрадостно хохотнул и развел руками, – ищем подростка по имени Кут Хуми Парганас. Он когда-то жил здесь.
Следом за ним бочком, то и дело настороженно оглядываясь назад, приблизилась поджарая блондинка. Она кивнула, услышав последнюю фразу.
– Кут вообще-то переехал в Питтсбург, – начал было Мавранос, но Кути перебил его:
– Я Кут Хуми Парганас.
В тот же миг Кути почувствовал, что старик, которого Мавранос назвал Джо, смотрит на него, и с изумлением скосил в ответ глаза – старик, несомненно, был слеп (его глазницы представляли собой ужасные провалы в темном, изрезанном морщинами лице), но при всем том он каким-то образом внезапно проявил к нему глубокое внимание.
Кути вновь посмотрел на мужчину и женщину, зябко дрожавших на дорожке.
Он услышал торопливые шаги по ступенькам кухонной двери и почувствовал, что это Анжелика.
– Tiene la máquina?
[34] – спросил он, не оглядываясь.
– Como siempre
[35], – холодно отозвалась Анжелика.
– Не нужно никаких máquinas, – сказала блондинка, выступая из-за своего спутника. Джинсы туго обтягивали ее ноги, подчеркивая их стройность и длину, а тонкая белая блузка была помята на груди, как будто она то и дело обхватывала себя руками, пытаясь согреться. – Простите, я не расслышала. Вы все говорили, что Кут Хуми Парганас здесь или нет? – Она рассмеялась, покачиваясь на подошвах своих белых кроссовок. – Мы вообще успели спросить об этом?
– Это я, – сказал Кути, злясь, что позволил себе отвлечься на ее фигуру. – Что вам от меня нужно?
– Я… ладно, мальчик, пусть будет коротко и прямо. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, как отыскать мертвого короля и вернуть его к жизни. Мои слова для тебя имеют какой-нибудь смысл? Не могли бы мы поговорить об этом в доме?
– Нет, – в один голос воскликнули Анжелика и Мавранос, но последний тут же пробормотал себе под нос: – Вернуть его к жизни?
Кути взглянул на женщину с насмешливой улыбкой.
