– Костыль, ты здесь? – спросила Пламтри, не открывая глаз.
Кокрен положил руку ей на плечо.
– Вот он я.
– Значит, можно расслабиться.
– Итак… вспоминаем больничную палату, – сказала Анжелика. – Чем в ней пахло?
– Свежесодранной клейкой лентой… – мечтательно произнесла Пламтри, – и корзинами с бельем, и деревянным вкусом палочки от эскимо, когда все мороженое съедено, и шампунем.
– И как же выглядела палата?
– Там было окно… Там было окно! Слева от меня, с металлическими жалюзи, но я видела в нем только ветку дерева; обои были изжелта-зелеными, а потолок покрыт белыми плитками со множеством маленьких дырочек…
Пламтри все так же сидела с закрытыми глазами, и Анжелика позволила себе короткий кивок и чуть заметную торжествующую улыбку.
– Почему, – спросила она, старательно придавая голосу беззаботную интонацию, – вы не видели из окна ничего больше?
– Я не подходила к нему и не выглядывала наружу.
– Вы боялись?…
– Нет, окно было на первом этаже. Я просто не вылезала из кровати, даже в уборную. Мне нужно было пользоваться подкладным судном, хотя к тому времени я совершенно точно уже обходилась без подгузников.
– Вы хорошо представляете себе комнату? В подробностях?
– Да.
– В таком случае, посмотрите на себя, на свои руки и ноги. Почему вы не вставали с кровати?
– Я… я не могла! У меня нога была в гипсе, а рука на перевязи!..
Глаза Пламтри резко открылись, и Анжелика с трудом сохранила на лице сочувственную улыбку – она внезапно поняла, что глазами Пламтри на нее сейчас смотрит другой человек. Анжелика не преминула отметить физические изменения – более напряженные очертания рта и подбородка, расправившиеся плечи, – но прежде всего заметным стало неприязненное выражение.
Пламтри повернула голову к Кокрену, который чуть заметно дернулся, но не убрал руку с ее плеча.
– Как тебе все это? – спросил он с тревогой в голосе.
– Я поворачиваюсь спиной, – сухо проговорила Пламтри, – чтобы защитить живот, полагаюсь на свое остроумие, чтобы защитить себя, скрытностью защищаю честность, маской – красоту, а ты должен защищать все это вместе. У меня ведь сторожей много.
– А кто сейчас ушел? – спросил Паук Джо из своего угла.
– Вот это да… – тихо сказала Анжелика.
Пламтри опустила лицо в ладони, но тут же подняла голову и, прищурившись, посмотрела по сторонам.
– Что я пропустила? – раздраженно осведомилась она. – У вас, ребятки, не найдется здесь такой штуки – пиво называется?
«Женщина снова изменилась, – подумала Анжелика. – Возможно, потом я докажу себе, что это не так, но сейчас я, безусловно, верю в ДРЛ».
– Да, – сказала она, просто для того, чтобы поскорее отвязаться от женщины, нанесшей такой тяжелый удар по ее профессиональным убеждениям. – Конечно. Пиво. Я возьму баночку для вас у Арки. – Впрочем, она была настолько потрясена только что сделанными открытиями насчет состояния Пламтри, что не нашла в себе сил сразу встать и к тому же задумалась насчет того, заработает ли вообще потусторонний телефон, если Пламтри будет находиться рядом с ним.
– Значит, будет «Курз», – вздохнула Пламтри.
– Вот это, на столе, – антенна, – объяснял Пит Скэту и Оливеру, – но нам нельзя находиться в одной комнате с нею, потому что тогда карборундовая лампа и конденсирующая линза попросту вберут в себя наши живые ауры. Так что давайте перенесем собранный телефон в прачечную. Там когда-то, до одной из наших перепланировок, была кухня, и мы уже пользовались ею для этого.
«А в нынешнюю кухню, где находится мертвый король, ты ставить телефон не хочешь, – подумала Анжелика, наконец-то поднявшись на затекшие ноги. – Впрочем, я тоже».
Она приостановилась в двери кухни и прижалась к косяку, чтобы не зацепиться за торчавшие антенны Паука Джо.
– Как ты собираешься кодировать звонок? – спросила она Пита. – Пусть даже Шерман Окс и этот злодей-психиатр уже знают наш адрес, лучше не зажигать маяк для всех остальных любителей «дымков», которые обитают в Лос-Анджелесе, если есть возможность этого избежать.
Пит поднял руки и пошевелил указательными пальцами, будто поворачивал телефонный диск.
– У меня пока есть эти старинные руки.
– Да… – неуверенно протянула Анжелика, – но ведь они теперь твои.
Пит опустил руки.
– Наверно, ты права. Я даже за последнюю пару лет добавил на них несколько шрамов.
– Леди, вы занимаетесь пересадкой рук? – спросила Пламтри. – Это, знаете ли, попахивает не столько доктором Фрейдом, сколько доктором Франкенштейном.
– Да-да, – подхватил Мавранос, нахмурившись, как будто кто-то взялся объяснять им порядок медицинского страхования, – что это за штучки в духе «Зверя с пятью пальцами»?
– Извини, – ответил Пит. – Дело в том, что фокусник Гудини в двадцатых годах сделал для себя единственную в своем роде маску, нечто вроде приманки с магическим заклинанием, благодаря которой создавалось впечатление, что его нет там, где он находился на самом деле. Это были гипсовые слепки кистей его рук и настоящий засушенный большой палец; если, когда у тебя при себе этот «комплект», тобой заинтересуются злые волшебники, ты внезапно становишься похож на Гудини – невысокого роста, с курчавыми волосами, в смокинге с отстегивающимися рукавами, и все такое прочее. И…
Приятель Пламтри сдавленно фыркнул.
– Хорошо бы, чтоб нашлась та мексиканская волшебная веревка, – презрительно бросила ему Анжелика. – Хотелось бы посмотреть на вас, когда вы заметите, что ваши, черт возьми, башмаки вдруг загорелись, или, скажем, в волосах у вас во время стрижки неведомо откуда появилась живая летучая мышь.
– В день Хеллоуина девяносто второго года, – продолжал Пит, – нас под дулами пистолетов вывели из этого самого дома люди, стремившиеся добыть призрак Эдисона, который находился тогда у Кути в голове (такой факт вас, мистер, не удивляет?). Сушеный палец где-то остался, и плохие парни об этом прознали, но я успел схватить гипсовые слепки – они пропали, а у меня вдруг оказались руки Гудини. – Он снова поднял руки и пошевелил короткими сильными пальцами. – И они у меня до сих пор. Они отказываются держать оружие – наверно, Гудини не хотел, чтобы его маска кому-нибудь навредила, – и теперь мне гораздо удобнее писать чернильной авторучкой, чем шариковой, и я бреюсь опасной бритвой. К тому же я могу делать множество салонных фокусов. – Он сжал кулаки. – Да, Анжи права – они теперь мои. Они не смогут спрятать источник звонка.
Все смолкли, и несколько секунд тишину нарушал лишь плеск воды, лившейся с потолка в ведра и кастрюли.
Молчание нарушил Кути.
