– Та, что любит свои «я», – провозгласила она, – не по сути, а по обстоятельствам, носит имя Валори. – Эмоция представляла собой что-то вроде стыда, трусости – или их боязни.
Рефлекторно, но решительно она остановилась и вытащила из кармана джинсов предмет, который приготовила в доме Кокрена, куда они заехали сегодня утром, и протянула ему в руке, дрожавшей в такт ритмичному потрескиванию в голове.
– «Какой же род молитвы послужит мне?» – сказала она: – «Прости мне подлое убийство».
Все так же глядя на обрыв и дорогу, Кокрен взял из ее пальцев сложенную картонку.
И Кокрен приостановился, чтобы покорно взглянуть на зеленую с коричневым спичечную коробку с эмблемой «Сэвен-Илэвен», которую вручила ему Пламтри, но это действительно была всего лишь спичечная коробка.
– Спасибо, Валори, – сказал он, – но нельзя ли мне поговорить с Дженис?
«Ни Дженис, ни Коди, – с раздражением подумал он, – ни разу даже не намекнули, что Валори сумасшедшая».
– Дже-нис, – повторил он по слогам.
Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу; с океана несло не то туман, не то брызги прибоя, и он радовался, что дома переоделся в джинсы, фланелевую рубашку, утепленную ветровку «Лондон фог» и обул ботинки, и то и дело нервно проверял кобуру с угловатым «Магнумом» 357-го калибра, висящую на ремне за спиной.
– Костыль! – воскликнула Пламтри и обвела изумленным взором просторный, полуприкрытый туманом амфитеатр, до середины которого они уже спустились. – Вау, как же клево, что с тобой можно не прикидываться! Послушай, Костыль, мы вообще в Калифорнии?
– Да, – ответил он и, взяв ее под руку, зашагал вперед. – В Сан-Франциско. Тот домище на мысу сзади – ресторан «Клифф-хаус»; мы с Коди только что побывали там. С твоего предыдущего появления прошло лишь несколько часов. Но давай лучше зайдем за стену, ладно?… Могу поручиться, что всего минуту назад слышал стрельбу на шоссе.
Она вприпрыжку спешила рядом с ним, и он сдержанно радовался тому, что развевающиеся на ветру белокурые волосы и легкие ноги снова принадлежат Дженис и что глубокими голубыми глазами, моргая, то и дело поглядывает на него посреди этого странного пейзажа, под угрожающим дождем серым небом именно его новая приятельница.
Он сразу понял, почему она усомнилась, что они все еще в Калифорнии. Купальни Сатро сгорели не так уж давно, в 1966 году, но эти низкие выщербленные стены и прямоугольные лагуны (все, что осталось от Купален, заросшее теперь буйной травой и каллами) покрывали просторными, но уже частично утратившими форму геометрическими фигурами, напоминающими римские руины, равнину между крутым восточным склоном и зимним морем; пересекающиеся длинные серые линии растрескавшихся, где-то просевших, а где-то вздувшихся мостовых убегали к недальним, затянутым туманом склонам, а каждый выход камня наводил на мысль, что это, на самом деле, фрагмент кирпичной кладки, обточенный временем и стихиями. Туман превращал утесы на юге и севере в причудливые силуэты, которые казались дальше, чем были на самом деле, и делали мокрую листву особенно контрастной на фоне красновато-черной земли.
– Кто просыпался, пока меня не было? – проговорила, задыхаясь, Пламтри. – Ты собирался дать кому-то прикурить?
В нескольких сотнях футов впереди стояло приземистое здание без крыши с рваными квадратными оконными проемами в каменных стенах; там тропа резко и сильно расширялась, и Кокрен держал путь именно туда.
– Валори, – коротко сказал он. – Нет, эти спички дала мне она. – Он раскрыл коробок и сразу заметил, что на отдельных спичках чернилами мелко написаны буквы, складывающиеся в слова.
– Она что-то написала там, – сказал он и решил, что, раз стрельба на шоссе донеслась издалека и больше не повторялась, значит, обстановка вполне безопасна, и можно задержаться и присмотреться к надписи.
– Si bene te tua laus taxat, sua laute tenebis, – прочитал он вслух то, что было написано на каждой спичке. – Снова латынь.
– Снова?
– Латинская надпись была на пепельнице в баре, где мы были вчера вечером, в «Маунт-Сабу»…
– Костыль! – перебила она, крепко вцепившись ему в руку и уставившись на вершину северного обрыва. – Боже! Ты чуть не потерял меня, чуть не получил обратно Валори!
Кокрен обернулся и посмотрел туда, отведя правую руку за спину, но на подернутой туманом вершине обрыва не увидел ровным счетом ничего.
– Что там? – спросил он напряженным голосом, шагнув в сторону, чтобы удержать равновесие на скользкой глине. – Нужно убегать?
– Там был дикарь, он смотрел вниз, сюда!
– Чтоб его! Давай… давай заберемся туда, внутрь, – сказал он, шагнул на отмостку дома без крыши и, пригнувшись, пролез в одно из квадратных окон. Пол покрывала настолько густая растительность, что совершенно нельзя было разобрать, что там под ногами. Кокрен оглянулся по сторонам, помог Пламтри забраться, и они присели, тяжело дыша, у густо покрытой граффити стены. Кокрен вынул револьвер из кобуры, отвел барабан в сторону и вздохнул с облегчением, увидев, что все шесть патронов лежат в своих гнездах. – Что за дикарь? – спросил он, защелкнув барабан на место.
– Бородатый и голый! В такую-то погоду!
– Голый парень? – Кокрен покачал головой. – Не пойму, почему мы должны бояться какого-то голого парня.
– Я отвела глаза. Не хотела смотреть ему в лицо.
– Не хотела смотреть ему в лицо… – устало повторил Кокрен и уставился снизу на серое небо, пересеченное низкой каменной балкой. – Хотела… хотелось бы знать, когда здесь появятся остальные. И появятся ли вообще. Я дал официантке в ресторане десятку, чтобы она передала им, что мы будем ждать здесь, в руинах.
– Появятся ли? Но, Костыль, они же сказали, что приедут. – Она то и дело оборачивалась и посматривала широко раскрытыми глазами на неровный край стены за своей спиной – словно, подумал Кокрен, боялась, что дикарь спустится с обрыва и решит перелезть через стену. – Они же везут тело короля, верно? – спросила она.
– Да.
– И как у них, все в порядке? Они не бросили его с высоты вниз головой или еще что-нибудь?
Кокрен улыбнулся:
– Дженис, оно и без того вполне безжизненно.
– Ладно. Я помогала убивать его и в долгу перед ним. Теперь нужно вернуть ему жизнь, но… надо бы еще и сохранить свою собственную жизнь, не позволить ему забрать меня… пусть даже я это и заслужила. – Она в очередной раз оглянулась на стену, зябко передернула плечами и прижалась к Кокрену. – Вот только, – проговорила она слабым голосом, – я не хочу того, что заслужила.
– Я тоже не хочу, чтобы так случилось, – тихо отозвался он.
Он обхватил ее левой рукой за плечи, и тут ему пришло в голову, что, вероятно, в ее представлении смерть Скотта Крейна, за которую она в некоторой мере несла ответственность, связывалась со смертью ее отца. «Задача как раз для Анжелики, – думал он, – хотя Анжелика (а теперь еще и сама Дженис) не верит, что он вообще умер. В каком-то роде».
