Ее плечо прижало к его ребрам магнитофонную кассету, которую он пару часов назад вынул из автоответчика у себя дома, и он немного передвинулся – не потому, что ему было неудобно сидеть, а чтобы случайно не раздавить лежавшую в кармане кассету.
Когда он выбил стекло кухонной двери пустой бутылкой, стоявшей на заднем крыльце, то сразу же услышал изнутри голос жены: «…И мы вернемся к вам как можно скорее…» – и хотя мысленно он отметил, что голос раздается из электронного динамика, по спине у него пробежали мурашки, руки задрожали, и он далеко не сразу смог снять цепочку, которой дверь была заперта изнутри.
Что это был за звонок, он так и не узнал, потому что, когда вошел, абонент отключился, не оставив сообщения.
Первым делом он вынул из автоответчика кассету, не дав себе даже подумать, зачем это делает, а потом прошел в комнату, где Нина занималась шитьем, чтобы раздобыть образец ее почерка. Коди последовала за ним и неожиданно смущенным тоном спросила, нельзя ли «позаимствовать» у Нины какую-нибудь одежду. Кокрен любезно разрешил, Коди принялась рыться в шкафу Нины, а он стал выдвигать ящики ее письменного стола. Коди удалилась, забрав с собой белье, джинсы, блузки и пару комбинезонов и свитеров, Кокрен же наткнулся в одном из ящиков на старенький католический молитвенник на французском языке; на его пустых листах Нина записала множество дат, которые считала важными, в том числе дату их венчания; в книгу было также вложено несколько фотографий, которые она подписала на обороте, и он старательно подровнял их, чтобы не мялись, прежде чем сунуть книжку в карман куртки. А из спальни он взял пистолет, пачку двадцатидолларовых купюр и Нинин бумажник.
Угнанный «Торино» Кокрен отогнал на задний двор, припарковал между гаражом и оранжереей и накрыл автомобильным чехлом.
Остаток пути до Сан-Франциско по 280-му шоссе они с Пламтри проехали на «Форде Гранада» 1979 года, принадлежавшем Кокрену. Когда они съехали с автострады на Джуниперо-Серра-бульвар и поехали мимо газонов сан-францисского гольф-клуба и Ларсен-парка, он невольно вспомнил о том, как они с Ниной много раз катались по городу в этой самой машине, по делу и без дела, и порадовался тому, что в машине нет магнитофона, потому что он мог бы не удержаться и вновь и вновь проигрывать обращение, которое Нина оставила в автоответчике.
«Алло! Вы позвонили Сиду и Нине, но мы не можем сейчас подойти к телефону…»
На далеком склоне амфитеатра кто-то насвистывал медленную печальную мелодию. Кокрен узнал ее – это была тема из «Механического апельсина». И сочинили ее на основе какой-то классической пьесы, посвященной смерти некоего короля.
Кокрен выпрямился, все так же сжимая в кулаке черную резиновую рукоять револьвера, и посмотрел через верх полуобвалившейся стены.
По дорожке, идущей от проходящей поверху дороги, шагал Арки Мавранос, а за ним, оскальзываясь и прихрамывая, поспешал Кути. Они выглядели как отец и сын, которые вышли на утреннюю прогулку, и отец насвистывал что-то умиротворяющее – но правую руку Мавранос держал под полой джинсовой куртки, и даже издали Кокрен видел, что его глаза из-под козырька греческой рыбацкой фуражки настороженно обшаривают местность.
– А вот и они, – сказал Кокрен Пламтри. Он поднял револьвер и дважды стукнул стволом по камню, торчавшему из верха стены.
Звуки отчетливо разносились в сыром воздухе; Мавранос перевел взгляд на стенку, из-за которой высовывался Кокрен, кивнул и, повернувшись, что-то сказал Кути.
– Сейчас мы с ними поторгуемся, – тихонько сказал Кокрен Пламтри. – Им хотелось бы держать тебя вроде как под арестом, но мы ясно дадим понять, что так не пойдет. Мы можем снять комнату в мотеле и дать им телефон, по которому они смогут с нами связаться. А переговоры будем вести на нейтральной территории.
– Мои и их цели нисколько не противоречат друг другу, – уныло сказала она. – Если ты поедешь со мной, я согласна и под арестом побыть… пока все не кончится. Все мы попали сюда, и друг их умер из-за того, что я сделала, того, что я допустила. Mea maxima culpa
[54]. Мне просто стыдно смотреть им в глаза.
«Я оказался здесь совершенно не из-за этого», – подумал Кокрен, ощущая в карманах твердые уголки кассеты и молитвенника.
– Давай говорить с ними буду я.
– Что?
– Я сказал: давай говорить с ними буду я.
– О, да чтоб меня!.. – Она обвела взглядом полуразрушенный дом без крыши. – Во что нам обошелся этот номер?
Кокрен осклабился:
– Коди, мы находимся в Сан-Франциско, и к нам сейчас подходят Мавранос и этот парнишка, Кути. Я вооружен, и Мавранос тоже, но, если только ты не выкинешь какой-нибудь глупости, мы сможем обойтись без стрельбы. Идет?
– Это он стрелял в нас недавно? Наверно, я пригнулась и спряталась.
– Нет, не он, но я не знаю, кто. – Кокрен снова выглянул поверх стены. Мавранос подошел уже совсем близко и смотрел по сторонам, выискивая самый удобный вход в развалины. – Я не думаю, что это был он. – И, повысив голос, он обратился к Мавраносу: – Я вооружен.
– Похоже, нынче утром никто без оружия не ходит, – ответил Мавранос. Опираясь обеими руками, он влез на выступающий цоколь в нескольких ярдах слева от Кокрена, и тот заметил, что морщины вокруг его глаз и на впалых щеках стали глубже. – Нас обстреляли на дороге, когда мы подъезжали к ресторану; может, слышал? Судя по скорости стрельбы, полуавтоматическая винтовка, а по пробоинам – девять миллиметров. Ресторан мы миновали, прикрывшись каким-то магическим щитом, малость постреляли в ответ, покрутились по нескольким улицам восточнее, припарковались в переулках за Гири, сели с Кути на такси и приехали сюда. – Тут он заметил Пламтри, сидевшую у стены, и прикоснулся к козырьку фуражки: – Доброе утро, мисс Пламтри.
– Тело короля не пострадало? – спросила она.
– Оно… ну, да, ему попали в ляжку. – Он потер лицо коричневой ладонью, оставив под подбородком полоску грязи. – И оттуда текла живая кровь, пока мы не наложили тугую повязку. То есть это была темная венозная кровь, становившаяся на воздухе ярко-алой. Насыщалась кислородом, как сказала Анжелика. Это хороший знак – его кровь еще не утратила жизненной силы. А вот то, что у него теперь еще и пуля в ноге, совсем не так хорошо.
Кокрен взглянул на Кути, который все так же стоял снаружи на утоптанной глиняной площадке. На лоб подростку падали спутанные курчавые черные волосы, усталое лицо, казалось, ничего не выражало.
– И кто же в вас стрелял? – спросил Кокрен.
– Местные валеты, – ответил Кути. – Местные парни, мечтающие попасть в короли. Мир живет без короля уже двенадцать дней и понемногу теряет терпение. Если мы будем продолжать тянуть время, то даже деревья начнут пытаться уничтожить тело короля. Даже камни.
– Сенсорный аппарат Кути здесь стал чувствительнее, – сказал Мавранос. Пламтри поднялась на ноги, чтобы взглянуть поверх стены, и он вызывающе прищурился на нее: – Вы, девушка, так и не отказались от своей затеи с воскрешением?
