Она выдернула ладонь из его руки и устремилась вперед, не разбирая дороги, так что Кокрену пришлось хлюпать по лужам вслед за ней.
– Со шлюхой Тиффани будешь так говорить, козел, – бросила она, обернувшись на ходу.
Он прикоснулся к груди, нащупав лежавшую в кармане кассету из автоответчика. «С Тиффани или кем-нибудь еще…»
За выходом из туннеля оказалась лишь относительно широкая площадка под открытым небом, и пробраться дальше можно было, только карабкаясь по мокрым, беспорядочно валявшимся камням.
Кокрен вышел из полутьмы на относительно светлое место, остановился рядом с Кути, Мавраносом и Пламтри, щурясь, посмотрел по сторонам, указал пальцем на большой коричневый валун, отгороженный от них узким провалом, в котором плескалась морская вода, и глупо ляпнул:
– Вылитый Джордж Вашингтон.
Сходство действительно наблюдалось – стихии вырезали в камне широкое лицо, обращенное к пришельцам профилем, – нос, острый подбородок и даже локон парика.
– Отец нашей страны, – бодро подхватила Пламтри.
Кути уставился в воду, где на волнах качались пена и какой-то мусор.
– Он исчез.
Кокрен сурово взглянул на Пламтри, чтобы та, не дай бог, не принялась спрашивать, имеет ли тот в виду Джорджа Вашингтона.
Мавранос, прищурившись, посмотрел на северный обрыв и мощные валуны.
– Скотт бестелесен, – повысил голос он, чтобы его было слышно сквозь плеск волн, разбивавшихся о скалы неподалеку. – Это же хорошо, верно? Он не из призраков, что сделали себе тела из мусора, вроде тех «чудищ», которые лежат у твоего отца в фургоне.
– Он был бестелесен сейчас, – уточнил Кути. – Я думаю, призраку нужно немало времени, чтобы набрать достаточно плевков, жвачки, растоптанных жуков и цементной пыли на более-менее плотное тело. Пока что он… – Кути широко зевнул. – Прошу прощения. Крейн много пил?
– В смысле алкоголя? – Мавранос скорчил гримасу. – Ну, не без этого. Он практически завязал после Пасхи девяностого года; с тех пор он позволял себе бокал-другой вина с хлебом и рыбой, которые ел на завтрак, ланч и обед. А что?
– «Обожаю стаканчик вина за едой», – подчеркнуто сладким голоском сообщила Пламтри.
– Я думаю, что призраки пьяниц быстрее обретают телесность, – сказал Кути, пропустив ее реплику мимо ушей. – А потом продолжают пить, покупают дешевое вино на деньги, которые им удается выпросить, но алкоголь они не усваивают, и он выступает у них через кожу, наподобие пота. Их одушевляет что-то вроде привычки. – Он перевел холодный взгляд на Пламтри: – А вы много пьете?
– Э-э, – протянула она, – как говорится, разок – это маловато, а тысяча – уже перебор. А в чем дело?
– Если он действительно вез вас на такси, – пояснил подросток, – ему требовалась для этого хоть минимальная телесность. Крутить баранку, нажимать на педали. Вы увидели его тогда, и вы же первой заметили его сегодня. Случается, что призраков притягивает к виновникам их смерти, особенно если те испытывают сильные угрызения совести. А-ля… Томаса Эдисона время от времени сопровождала парочка таких духов.
– Так что ты хочешь сказать-то? – нетерпеливо спросила Пламтри.
– Я хочу сказать, твой отец вполне мог поспособствовать тому, что у нас сдох телевизор. Я почти уверен, что призрак Скотта Крейна пристроился у вас в голове, как… как вошь, что ли… А благодаря тому, что вы все время пили, призрак быстрее развивался.
Кокрен не мог понять, легче или, наоборот, хуже стало Пламтри после этих слов, но тут ее рот открылся, и она пробормотала:
– «Она порою короля зовет и будто бы его подушкам шепчет своей души обремененной тайны. Я послана, чтоб королю сказать, что и сейчас она по нем рыдает».
– Валори, – констатировал Кокрен.
– Та, что мила себе, – напыщенно произнесла Пламтри, – не по своей природе, а случайно, носит имя Валори.
Кокрен поежился на промозглом океанском ветерке и порадовался про себя, что Мавранос и Кути будут рядом с ним и Валори на обратном пути через туннель к руинам и дальше по длинной петляющей тропе к сан-францисской автостраде и нормальному миру, потому что именно эти слова он услышал от Валори полчаса назад, когда назвал ее имя, а сейчас ему пришло в голову, что личность Валори могла быть в какой-то степени чем-то вроде действующей модели рефлекторной дуги, только неживой…
Мавранос часто кивал словам Пламтри, а когда она умолкла, сказал:
– Клево! Скотт обязательно должен был подобрать для пребывания хорошо вентилируемую голову. – И добавил, повернувшись к Кути: – Но в действительности он ничего об этом не знает, ведь так?
– Совершенно верно, – согласился Кути. – Сам Скотт где-то в другом месте… Там, куда уходят реально мертвые люди. И ключи оттуда есть только у Диониса. Это голое «чудище», которое мы только что видели, – нечто вроде диска ПЗУ. Не сказать чтоб совсем бесполезное – если бы удалось с ним перемолвиться, но реального человека там не больше, чем в «Британике» на диске компьютера. Нет, настоящему Крейну ничегошеньки об этом неизвестно – точно так же, как настоящий Эдисон ничего не знал о своем призраке, которого я носил в голове два года назад.
– Это точно. – Мавранос посмотрел на Кокрена: – Ну так, вы и мисс… мисс В-подушку-плачу идете с нами?
Кокрен прикоснулся к рукояти револьвера.
– Нет. – Его сердце забилось быстрее. – Нет, сейчас мы отправимся в какой-нибудь мотель и снимем комнату. Вы с Анжеликой сможете заняться подготовкой к процедуре воскрешения, а мы присоединимся к вам. Подыщите себе место для ночлега, и я встречусь с вами завтра в… в баре «Ли Бо», это на Грант-стрит. В полдень. Если забудете название, вспомните то место, где мы сейчас находимся, – вход там отделан точь-в-точь как настоящая пещера. Там вы дадите мне номер телефона того места, где остановились, и мы договоримся о времени, когда мы с Дженис встретимся с вами.
Мавранос улыбнулся:
– Не доверяешь нам?
– Знаешь, не особенно, – согласился Кокрен, стараясь говорить ровным голосом. – Наверно, это как-то связано, – добавил он, резко пожав плечами, – с вашими вчерашними разговорами о том, как и куда стрелять в Дженис.
– Это, конечно, благородно, – сказал Мавранос. – Но у нее только что случился очередной переход к другой личности, ведь так? – Он улыбнулся Пламтри. – Вы ведь сейчас доктор Джекил, или Сибил, или Невероятный Халк, верно? – И продолжил, вновь повернувшись к Кокрену: – Всякий раз, когда ты оставляешь ее в одиночестве (черт возьми, да вообще когда угодно!), она может превратиться в своего отца, который убил Скотта Крейна. Ты не боишься, что он убьет и тебя?
Кокрен внутренне содрогнулся, сразу вспомнив мужской голос, говоривший из тела Пламтри, когда они накануне были у клоуна Стрюби, но вслух сказал:
