– Gangas? – Анжелика в сотый раз повесила трубку и отбросила со лба влажные от пота выбившиеся пряди черных волос. – Конечно. Paleros
[13] помещают фрагменты человеческих останков в котел, и дух становится их рабом на все то время, что они держат его под контролем. То создание, что донимало нас в девяносто втором году, было как раз одним из них. Помнишь, оно все время хохотало и болтало по-испански в рифму?…
– Как же, парусиновая сумка, набитая волосами, – кивнул Пит, – с приколотой наверху бейсболкой «Райдерс». – Он с усилием поднял кастрюлю и высыпал ее содержимое в железную бочку, которую приволок всего час назад, но она уже на треть заполнилась мелочью. – Буду рад, когда такие штуки запретят.
Кухня и офис, а теперь еще и автостоянка пахли мятой, и пивом, и потом, и горящим свечным воском, но сквозь все это пробивался запах подгоревшего кофе. Анжелика принюхалась, с сомнением наклонила голову и открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут в кухню ворвалась седовласая матрона, благоговейно несшая на ладони четвертак, два десятицентовика и четыре пенни.
– Gracias, сеньора Суливан, – сказала старуха, протягивая монеты Анжелике.
Анжелика уже не помнила, за какую помощь благодарит ее эта женщина – то ли за изгнание призраков, то ли за исцеление от кишечного недомогания, то ли за счастливое избавление от постоянных ночных кошмаров.
– Нет, – сказала Анжелика. – Я не…
Но вслед за старухой уже ввалился мужчина в комбинезоне механика.
– Миссис Салливан, – сказал он, отдуваясь, – ваши amuletos подействовали – моя дочь больше не видит в доме дьяволов. Как раз на этой неделе на работе подошла моя очередь на cundida, и я могу заплатить вам двести долларов…
Анжелика качнула головой и протестующе выставила руки. Она знала, что такое cundida – то же самое, что «черная касса», когда несколько сослуживцев в каждую зарплату откладывают некоторую сумму, в результате чего получается довольно приличный фонд, который по очереди достается каждому из участников; в кругах новых иммигрантов из Латинской Америки, не представляющих себе, что такое банки и для чего нужно открывать там счета, cundidas были наилучшим способом накопить.
– Я не сделала ровным счетом ничего, – объявила она, повысив голос. – И не платите мне за свое счастье – цену за него уже заплатил кто-то другой.
«И кем же мог быть этот кто-то другой?» – добавила она про себя.
– Но я должен заплатить, – тихо возразил мужчина.
Воинственно вздернутые плечи Анжелики опустились.
– Ладно, – сказала она, выдохнув. – Если мне доведется встретиться с вашим благодетелем, я передам ему то, что получила от вас. Но вы дадите мне ровно сорок девять центов, не больше и не меньше.
В 1993 году, на рождественской неделе, Анжелика наконец-то – в возрасте тридцати пяти лет – полетела в Мехико, где взяла напрокат автомобиль и проехала больше сотни миль на юг, до городка под названием Сьюдад-Мендоса. В беднейшей его части, именуемой Колония-Либерасьон, до сих пор жили ее родственники по одному из дедов; представившись местным старейшинам и погостив на Рождество у кого-то из дальней родни, она получила указание, как найти дом старика по имени Эстебан Сандоваль, который, как ее уверили, являлся самым могущественным mago к югу от Матамороса. В обмен на прокатный автомобиль и голографическое изображение птички, которое Анжелика вырезала из одной из своих банковских карточек, Сандоваль согласился помочь ей дополнить и упорядочить знания и подтвердить ее соответствие той специальности, которая ее выбрала годом ранее.
Сандоваль три месяца наставлял ее в практической части старинной народной магии, сохранившейся как santeria,brujeria и curanderismo, а в ночь перед тем, как посадить на автобус, в котором она должна была преодолеть первый этап далекого обратного пути к своей новой – американской – семье, он призвал несколько оришей, невидимых существ, являющихся чем-то большим, чем призраки, и меньшим, чем боги, и передал ей от них ее ita, правила, которыми ей отныне и впредь предстояло руководствоваться при занятиях магией. В число этих обязательных положений входило не слишком приличное название, которое она должна была дать своей лавке, и ограничение любых гонораров суммой в сорок девять центов.
Именно столько Пит Салливан взял у каждого из двоих клиентов и, пройдя через кухню, бросил монеты в бочку с мелочью.
Кути теперь стоял в проеме открытой двери в кухню на фоне красочно одетых клиентов Анжелики, которые отплясывали под пальмами, на чьих стволах тоже плясали солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь кроны; его глаза были широко раскрыты, а на руке, прижатой к боку, виднелась свежая кровь.
– Мама, папа, – сказал он, – они уже совсем рядом – квартал или два.
Пит вытолкал старуху и механика из кухни в забитый людьми кабинет управляющего и, повернувшись к Кути и Анжелике, поднял полу не заправленной в брюки рубашки и показал им черную обрезиненную рукоять пистолета 45-го калибра, торчавшую из-за пояса.
Оружие – Анжелика знала – было заряжено патронами «Эльдорадо старфайер» с экспансивными пулями, которые она окунула в omiero, настой мяты и олеандра, а Пит тщательно выгравировал на нержавеющей стали дульного среза микроскопическими буквами надпись «Л. А. мы дым ал».
– Возьми его, Анжелика, – сказал он напряженным голосом. – Вряд ли я нынче утром смогу даже удержать его: сегодня руки полностью принадлежат Гудини.
Анжелика шагнула вперед, вытянула пистолет из-за ремня Пита и убедилась в том, что он заряжен и поставлен на предохранитель. Потом она сунула его за пояс своих джинсов и прикрыла блузкой.
Кути кивнул:
– Мы примем их любезно, но не будем забывать об осторожности.
Из-за открытой кухонной двери Анжелика услышала приближающийся с улицы нестройный рокот, как будто толпа неумелых барабанщиков вразнобой колотила во множество ритуальных барабанов bata, и получалось это у них так плохо, что ориши наверняка с негодованием отвергли бы эту, с позволения сказать, музыку; выйдя наружу, она решительно прошла на залитую солнцем подъездную дорожку и увидела, как большой угловатый ярко-красный пикап повернул с улицы и медленно, дергаясь, пополз по пологому склону туда, где она остановилась. Боковым зрением она увидела, что слева от нее уже стоял Кути, а справа – Пит, и взяла их за руки.
Красный грузовичок, гремя и подпрыгивая, остановился, не доехав до них пары ярдов. Он был покрыт пылью и испещрен потеками, но все это не скрывало красной окраски, и Анжелика заметила, что на расстоянии примерно фута машину окружает аура, мерцающая, как слой нагретого воздуха, и что сквозь нее листья рожкового дерева, растущего по другую сторону дорожки, показались серыми.
Что-то лязгнуло, водительская дверь со скрипом отворилась, и на тротуар спрыгнул поджарый мужчина – по виду сверстник Пита; Анжелика решила, что его потертая обувь и джинсы лишь на первый взгляд кажутся повседневными, а на худощавом загорелом лице, насколько можно было разглядеть сквозь пышные неухоженные усы цвета табака с пеплом, застыло напряженное и настороженное выражение.
