Кокрен почувствовал, как под сырыми рукавами его рубахи выступила гусиная кожа – и не от утреннего холода. До него дошло, что в голову Мавраноса вселился призрак, и он задумался, мог ли это быть один из тех духов, которые преграждали машине дорогу на обратном пути от руин, у окончания полуострова яхт-клуба, или Мавранос издавна таскал его с собой, как старую неприличную фотографию в запечатанном медальоне.
Анжелика повернулась к Кокрену.
– Ты местный… Где здесь поблизости есть вода? Укрощенная, запертая. И чтобы… необходимо как можно скорее посадить нас с Арки в лодку.
– В лодку? – отозвался Кокрен, старательно сдерживаясь, чтобы не завыть от полнейшего недоумения. – М-м-м… Конечно! Думаю, в парке «Золотые Ворота». На озере Стоу. Там, наверное, есть катание на лодках.
– Далеко?
– Мили две-три назад – мы оттуда приехали.
– Это место не славится своими привидениями или чем-нибудь в таком роде?
Кокрен неуверенно покачал головой.
– Там, на острове, вроде бы сохранились камни друидов, – сказал он, – а на берегу, как я слышал, – развалины испанского монастыря, но мы с женой пару лет назад искали-искали эти штуки – так ничего и не нашли. Но, как бы там ни было, я никогда не слышал, чтобы там водились духи, или совершались убийства, или что-нибудь еще.
Будто со стороны, будто из совсем другой – предыдущей – жизни он вспомнил, как однажды солнечным утром в будний день на острове посреди озера Стоу они с Ниной распаковали все, что припасли для пикника, и как на вершине холма, под сенью густых ветвей, они вскоре забыли о сэндвичах и опрокинули вино, катаясь по росистой траве. Они устроили нечто вроде постели из сброшенных одежд и когда наконец угомонились и вытянулись рядом, Нина сказала, что все это было так, будто они пытались пролезть сквозь друг дружку.
И тут он подскочил, потому что Пламтри провела ладонью сзади по липнущим к коже отсыревшим джинсам.
– Ну что, нам можно уехать? – тихо спросила она. – Они оживили того мертвого дядьку?
– Нет, – ответил Кокрен, смаргивая слезы, навернувшиеся на глаза от крайней усталости. – Нет, Тиффани, ничего не получилось. Мертвец… стал еще мертвее, чем был.
Она отдернула руку, но Кокрен не стал смотреть на нее, чтобы узнать, кем она стала на этот раз, а просто ступил в сторону, чтобы заслонить ее от Мавраноса.
– Помнишь тех девочек, которых мы видели на крыше дома клоуна? – быстро проговорил он. – Похоже, сейчас мы в подобной ситуации. Смотри только на Анжелику. Ты меня поняла?
– В зеркалах может отражаться не то, что хотелось бы, – уныло ответила она голосом, несомненно принадлежавшим Коди. – Я смотрю только в землю.
Анжелика осторожно, с чуть слышным щелчком, как будто боясь разбудить кого-нибудь, прикрыла дверь.
– Показывай дорогу к озеру, – сказала она Кокрену, взявшись за ручку дверцы заднего сиденья. – А когда будем на месте, иди вперед и купи билет, или что там еще.
– Хорошо. – Кокрен повернулся к своей «Гранаде», кивнув Пламтри, чтобы та следовала за ним.
– И что же нам теперь делать? – задумчиво проговорила Пламтри, устроившись на пассажирском сиденье, когда Кокрен вновь включил зажигание. – После этого…
Вероятно, она обращалась к самой себе, но Кокрен все же ответил:
– Напиться, – сказал он, выжав сцепление и переведя коробку на задний ход. – Что ты на это скажешь?
– О! – воскликнула она и кивнула. – Конечно. Обязательно.
– Но сначала – лодки.
– К лодкам, – без выражения сказала она.
Глава 21
Крессида: …сам по себе.
Пандар: По себе? Увы! Бедный Троил
сам по себе, но не в себе!
Крессида: Нет – и по себе и в себе.
Пандар: Ах, если бы это было правдой,
я бы готов босиком в Индию сходить!
Уильям Шекспир. «Троил и Крессида»
[12] На углу Стоктон и Вашингтон-стрит Кути отыскал китайский ресторан, который запомнил, когда проходил мимо на рассвете, рядом с магазином «Нефритовый кладезь». Ресторан еще не открылся; старик, подсматривавший в зеркало, установленное рядом со входом, давно ушел, и большое зеркало в золоченой раме тоже исчезло. Кто-то даже убрал мертвых воробьев. Кути повернулся к мокрому асфальту перекрестка, шагнул к бордюру, мысленно обругал китаянку, всучившую ему бесполезную записку, и тут заметил изменение света, падавшего из-за его спины.
И когда он обернулся, ресторана не было.
На его месте стоял трехэтажный дом с оштукатуренным фасадом и узкими арочными окнами. Из ворот кованого железа, ведущих во внутренний двор-садик, на него глядела женщина в белом, а за ее спиной он рассмотрел большое зеркало в золоченой раме, прислоненное теперь к узловатому старому пню прямо в саду, под дождем. На арке над воротами висела белая вывеска, на которой простыми черными буквами было написано: «Пансион Плезант».
«Магия! – подумал Кути, и по его спине внезапно пробежал холодок – отнюдь не от холодного дождя. – Надо когти рвать отсюда».
«И куда же я побегу? – горько спросил он себя, – в какое еще не захваченное врагами место? К кому, кто не был бы разбит и, возможно, убит?»
Его сдавленное дыхание, казалось, застревало в горле.
Китаянка со сдержанной настойчивостью поманила его к себе и приложила палец к губам. Кути разглядел, что теперь она была одета в нечто вроде белой льняной мантии, причем совершенно сухой.
«Она хоть предлагает крышу над головой», – сказал он себе и, пожав плечами, пошел по тротуару прочь от проезжей части. Его кроссовки чавкали по асфальту, и он чувствовал, как между пальцами хлюпала холодная вода.
Женщина распахнула створку ворот, повернувшуюся на петлях совершенно бесшумно, и плотно закрыла, как только Кути ступил на одну из круглых каменных плиток, проложенных дорожкой по земле.
– Что это за место? – шепотом спросил он.
Ее лицо напряглось, она снова качнула головой и приложила холодные губы к его уху.
– Потом, – чуть слышно шепнула она, и, по крайней мере, ее дыхание оказалось теплым. – Не разбуди хозяина. – Отодвинувшись, она качнула головой в сторону сада, не глядя туда.
А Кути посмотрел, повернул голову, хотя женщина уже взяла его под руку и быстро повела к высокой двустворчатой застекленной двери, но в обнесенном оградой саду увидел в стороне от грядок имбиря и розовых шпалер, за большой лужей, лишь пень с прислоненным к нему зеркалом.
Прищурившись от дождя, он разглядел, что пень – это основание кривой и мохнатой от чешуек старой коры виноградной лозы толщиной в добрый ярд, с зазубренными мощными срезами на месте старых побегов. Поверх двух укороченных древесных отростков была накинута, словно на плечи, мокрая звериная шкура, а за мгновение до того, как женщина втащила Кути в двери и в сухую прихожую с лакированными сосновыми половицами, корявый участок коры между этими обрубками показался ему похожим на заросшее щетиной серое стариковское лицо.
