– Арки, за тобой нужно внимательно наблюдать, – сказала Анжелика. – Если зрачки будут ненормально реагировать, или пульс зачастит, или речь сделается невнятной и сбивчивой… или будут какие-то признаки помутнения сознания, тебе придется отправиться в больницу, а мы приложим все силы, чтобы замаскировать тебя. Но сейчас тебе лучше бы держаться подальше от таких заведений…
Мавранос кивнул с угрюмым видом и осторожно пощупал порез на затылке. Волосы слиплись от смеси крови и бурбона, которым Анжелика наскоро промыла рану, плеснув из пинтовой бутылочки (ее Мавранос всегда держал на всякий случай в бардачке), пообещав, что наложит нормальную повязку, после того как рана «немного подышит». Пожалуй, сейчас уже было можно.
– Статуэтку, стоявшую на «торпеде», дала мне Нарди Дин, – сказал Мавранос. – Наверно, она при этом имела что-то в виду, тем более, что все эти годы она любит меня… как брата. Уж точно она не желала, чтобы эта каменюка разбила мне башку. – Он посмотрел на Анжелику. – Но это все-таки случилось. А ты, как я полагаю, считаешь, что теперь в больнице ко мне станут липнуть призраки.
– В больницах постоянно ошивается множество перепуганных, одиноких, голодных призраков, – сказала Анжелика, глядя перед собой. Лодки обогнули наконец восточную оконечность озера и теперь нерешительно приближались к двухпролетному каменному мосту.
Мавранос слабо рассмеялся.
– И все равно, смотри, куда правишь. Этому крейсеру только дай волю, и он выбросится на берег. Я лишь хотел сказать, что сейчас я особенно уязвим. Так?
– Да, – ответила Анжелика и обратила измученный взгляд к Пламтри. – Дженис, что вы там говорили о новой шине?
– О, я имела в виду… отношения… с изъяном, – сказала Пламтри. – Я не стала бы пытаться наладить их, а лучше познакомилась бы с кем-то другим, кем-то таким, у кого еще не было возможности разочароваться во мне.
– Или вырезать новую личность из какой-нибудь нетронутой болванки, хранящейся в твоей душе, – устало добавил Кокрен, – такую, которая была бы еще не знакома с остальными твоими личностями. Начать с чистого листа, так сказать.
Пламтри кивнула.
– «В войсках отца опора вашей власти: мы целое воссоздадим из части»
[14].
Это был, несомненно, Шекспир.
– Валори? – спросил Кокрен.
– Дженис, – ответила Пламтри, кинув на него недовольный взгляд. – Я ведь уже говорила тебе это, Сид.
На этой стороне острова оказалось много упавших в воду высоких дубов; древесина расколотых пней была сырой и бледной, а листья на нависших над водой ветвях зеленели – судя по всему, эти деревья повалили бури, обрушившиеся на все побережье Калифорнии две недели назад, на рассвете в день Нового года… когда был убит Скотт Крейн.
– Не говори ничего конкретного, – поспешно сказала Пламтри, – о том, зачем мы здесь, иначе в лодке с тобой окажется Валори. Что касается того, что мы пытались сделать, я… я хотела, чтобы он был снова жив, но вовсе не жаждала прощения от него. Я не хотела уделять ему больше внимания, чем было необходимо! И даже это Валори взяла бы на себя. – Ее глаза наполнились слезами, и она позволила Кокрену обнять себя.
– Не твой ход, – сказал он.
Она уткнулась лицом в его плечо, обтянутое сырой ветровкой, и когда его рука, скользнув по ее спине до талии, коснулась голой прохладной кожи там, где свитер Нины вздернулся, выбившись из джинсов, он поймал себя на том, что вспоминает прикосновение ладони Тиффани, погладившей его не далее как полчаса назад… И сохранившийся еще на влажном свитере запах розовых духов Нины вновь смешался со здешним запахом сосновой смолы и озерной воды, и за мгновение до того, как приступ стыда заставил его заскрежетать зубами, он подумал о том, не испортил ли дождь магнитофонную кассету в кармане рубашки.
Пока лодки, тихонько жужжа, проползали под ближней к острову аркой старого каменного моста, все молчали. Кокрен заметил сначала одну, потом несколько, а потом десятки черных черепах, неподвижно восседавших на неестественно горизонтально лежавших ветках поваленных деревьев, но стоило ему присмотреться к ним пристальнее, как все черные овалы оказались сосновыми шишками.
Он обнимал Пламтри левой рукой, но теперь выпустил девушку, чтобы держать ею руль лодки; правую руку с отметиной в виде листа плюща он сунул в карман ветровки.
Слева на парковую дорожку, проходившую вдоль берега озера, упала большая секвойя; из ее ствола выпилили отрезок футов в шесть длиной, чтобы открыть проход по аллее матерям с колясками и велосипедистам. Вероятно, дерево оказалось слишком тяжелым и его трудно было убрать совсем, так что ему суждено было остаться здесь навсегда, как случайно возникшей стене, а его опущенные в воду ветки когда-нибудь зарастут плющом и образуют нечто вроде нового, пустотелого берега. И через некоторое время все это будет восприниматься – как и постройка из кладбищенских камней на полуострове яхт-клуба – воплощением первоначального плана.
С этой мыслью Кокрен посмотрел вперед – и наконец-то увидел резные камни испанского монастыря. Они глубоко ушли в прибрежный ил и казались полуобвалившимся парапетом, разделяющим парковый газон и воду; все камни лежали гладкими сторонами вверх, а резные стороны можно было увидеть лишь отсюда, находясь низко над водой.
– Мы с Ниной не догадались искать их на лодке, – задумчиво сказал он. Анжелика вскинула на него усталый вопросительный взгляд, и он пояснил: – Камни старинного монастыря – отсюда видно, что это такое.
Мавранос недоуменно уставился вперед.
– Что это такое? – Когда Кокрен раньше упоминал их, он еще не пришел в сознание.
– Уильям Рэндолф Херст когда-то купил в Испании средневековый монастырь, – сказал Кокрен, повторяя давний рассказ Нины, – разобрал его и перевез в Америку, чтобы заново выстроить здесь, но чертежи и ящики сгорели, и никто не знал, что и как нужно собирать. А через некоторое время распорядители парка стали использовать камни для… всяких ландшафтных штучек, вроде вот этой. – Он указал вперед, на полускрытые землей фрагменты забытых колонн и порталов.
– И ты ведь говорил, что на острове сохранились камни друидов, – сказал Пит Салливан. – Может быть, монастырские камни им противодействуют, уравновешивают их – и то и другое, так сказать, взаимопогашается.
– Монастырские постройки должны нести на себе формальное благословение, – пробормотал, кивнув, Мавранос. – Их освящали.
– Я рада, что ты с нами, – сказала Анжелика Кокрену. – Это озеро было идеально уравновешенным местом для того, чтобы спровадить призрака.
– Наверняка не о такой службе думали эти камни, – продолжал Мавранос, – когда на них вырубали эти изумительные фигуры и узоры, не о том, чтобы просто торчать здесь в воде, неотличимыми для прохожих от обычных диких булыжников. Но этой цели они могут служить. Даже поломанные. Потому что они поломаны. – Кокрен снова подумал о стенах, сделанных из случайно упавших деревьев, о лестницах, скамьях и мостовых, сложенных из наворованных кусков заброшенного кладбищенского мрамора.
