Но Кизи только рассмеялся и, как запомнил Салвой, сказал что-то вроде: «И если я прыгну со скалы, ангел поддержит меня, чтобы я не споткнулся о камень, верно?» – и ушел. Вроде бы это была цитата из Нового Завета – момент, когда Иисус устоял перед искушением от сатаны. В «Пролетая над гнездом кукушки» было полно всяких аллюзий и параллелей на тему жития Христова. Салвой, униженный и разгневанный, уехал домой через горы и больше туда не возвращался. Позднее ему случилось увидеть фотографию автобуса Кизи в журнале «Лайф» – кто-то нарисовал поверх его буквы «А» на маршрутном табло буквы «ФУ», и теперь там красовалось идиотское «ФУРТУР».
Салвой бросил университет, но продолжал штудировать пьесы Шекспира и начал пробовать странные культы, которые возникали в районе Залива в середине шестидесятых. От участников группы, отколовшейся от ордена тамплиеров, он узнал об использовании символа Ока Гора, Уаджет, похожего на профиль сокола, в борьбе с влиянием женского начала богини Луны, и о том, что для человека существует возможность стать отцом живой составляющей бога-искупителя, который каждую зиму умирает вместе с виноградными лозами и каждую весну возрождается в них, если сумеет оплодотворить мертвую женщину; и он несколько месяцев разъезжал по 1-му шоссе по побережью от Биг-Сура до общественных пляжей между Санта-Барбарой и Вентурой, с приверженцами культа земледелия, практикующими человеческое жертвоприношение и тогда еще называвшими себя Косарями Камино, которым лишь через два десятка лет предстояло внутренне реорганизоваться и изменить название на «Аминокислоты».
А потом, ближе к концу года, он нашел в районе Данвилля общину, известную под названием «Левер Бланк», что было созвучно с ее настоящим, тайным и очень древним именем «L'Ordre du Lévrier Blanc», означающим «Орден белой борзой». Это название, по-видимому, было выбрано еще в тринадцатом веке как противопоставление собаке, изображенной на карте Дурак в колоде Таро, которая всегда была дворнягой, и, как правило, черной. В «Левер Бланк» выращивали на части своей земли овощи и марихуану и раздавали еду нуждающимся и бездомным, много говорили о гармонии с природой и праздниках жизни, а вот в «Lévrier Blanc» были заинтересованы в винограде, который рос на остальной территории коммуны, и в восстановлении тщательно сохранявшихся старых – еще дофиллоксеровых времен – лоз, из плодов которых делали священное вино Диониса до Французской революции, а также во всем королевстве американского запада, сверхъестественное которого Салвой уже начал ощущать. Салвой решил присоединиться к ним и самому стать королем, земным олицетворением бога Солнца. И, основываясь на знании, полученном от отщепенцев-тамплиеров, он решил также стать отцом воплощенной составляющей земнородного ежегодно умирающего бога растительности.
В тот раз ему это не удалось. Но в этом году получится.
Но это, по всей видимости, будет рискованная операция без шансов на вторую попытку. Необходимо узнать у Арментроута, как выйти из тела, не причиняя ему вреда: он хотел оставить тело Пламтри живым, здоровым и плодовитым. Этот щенок, Кут Хуми, должен пребывать в коме, с плоской, мертвой линией мозговой активности; тогда Салвой вынет из его горла аппарат ИВЛ, наклонится к мальчишке и перепрыгнет через разделяющее их пространство (в идеале, в момент вдоха). И тогда Салвою не надо будет бороться с разумом хозяина – он просто завладеет телом Кута Хуми.
И нужно будет сразу же убить Арментроута, который, напротив, заинтересован в том, чтобы король навсегда остался с выключенными мозгами. Если Арментроут будет присутствовать при переселении, нужно будет не забыть вложить в расслабленную руку мальчишки нож или пистолет и лишь потом переходить из тела Пламтри в тело Кута Хуми.
Салвой быстро набрал номер психиатра и, услышав произнесенное хриплым недовольным голосом «Алло!», сразу забыл о всякой дипломатии.
– Жирный болван, ты пытался убить Кута Хуми! – проговорил он, лишь в последнюю секунду вспомнив о том, что следует понизить голос.
– Но у меня ничего не вышло, – поспешно ответил доктор. – Моя мать, Мьюр, мои призраки продолжают осаждать меня, они не укрощены! Мальчик должен был остаться живым, и даже здоровым! Я искал его в тени граната, но солнца было так мало…
– Да жив он, жив. И даже снова вместе с нами. Я сейчас нахожусь с ним в одном доме! Но если тебе снова приспичит убивать его, я ни хера тебе не скажу. – Он оскалил зубы Пламтри и резко бросил, как выплюнул: – Сука ты никчемная, болван, ты хуже любого булыжника неразумного!
– Нет-нет, я больше не буду, в тот день я был в отчаянии… Конечно, я хочу, мы оба хотим, чтобы он навечно остался на искусственном жизнеобеспечении с отключенными мозгами, но попытайтесь понять, меня отыскал призрак моей матери! Я впал в отчаяние… Мне в голову приходило только одно: если я убью его, то, по крайней мере, избавлюсь и от нее.
– У тебя самого мозги отключены – неужели ты не сообразил, что за тобой придет еще и призрак Кута Хуми?
– Я получил бы отсрочку… К тому же он король, и, думаю, у призрака короля нашлись бы куда более серьезные заботы, чем донимать своего убийцу. Крейн ведь не пришел за твоими девочками, не так ли? И, как бы там ни было, я мальчишку не убил.
– В общем, ты у меня воленс-неволенс
[27] записан в подозрительные. Хорошая новость состоит в том, что они провалили фокус с оживлением и сейчас, если король вообще есть, это мальчишка Кут Хуми. Во всяком случае, никого другого нет. Знаешь что, я отделю пацана от здешнего стада, но, прежде чем я позволю тебе приблизиться к нему, ты должен будешь рассказать мне все, что тебе известно о переносе личности из одного тела в другое.
– А это-то вам зачем? Вам достаточно знать, что мертвый король-рыбак – это теплоотвод. – Арментроут почти беззвучно хихикнул. Он еле слышно усмехнулся. – Он жар забирает.
– Сказать тебе, почему я до сих пор не отыскал другого доктора? В стране наверняка найдется немало психиатров, которым хотелось бы заиметь у себя в клинике вечный двигатель для… зачистки спиритуалистических последствий их грехов. – Салвой брякнул трубкой о стену, как будто собрался повесить ее, и тут в дверь спальни постучали…
На стук Кокрена дверь открыла, несомненно, Коди; она прижимала к уху трубку с натянутым до предела шнуром. Ее лицо было покрыто пятнистым загаром. Приложив к бескровным губам палец, она повернула телефонную трубку к Кокрену.
Кокрен наклонил голову, прислушался – и услышал безошибочно опознаваемый медоточивый голос доктора Арментроута: «… слышу ваше дыхание! Салвой, не обманывайтесь, вам нужен именно я! Какой еще психиатр может знать об интересующей вас пересадке сознания? Хах? Асимптотическая свобода, помните такое? Как выдернуть свою задницу оттуда и усадить ее туда? Я скажу вам, как это сделать, – помогу вам это сделать, мне просто стало любопытно, почему вдруг вы этого захотели, вот и все. К тому же, я ее лечащий врач! – Арментроут тяжело дышал в трубку. – Вы меня слушаете, да? Так скажите, где вы находитесь, где он находится».
