– Ваш отец еще жив? Вы надеетесь, что он примет вас обратно в семью? – спросила я, стараясь вызвать его на откровенность.
– О нет, отец давно умер. А я уже не нуждаюсь в деньгах – обрел их в избытке благодаря игорным домам на континенте. Это одна из причин, по которым леди Стэплфорд меня терпеть не могла: я, выродок и изгой, добился в жизни неизмеримо больших успехов, чем она сама.
– Вы с ней в юности были близки?
Ренар заулыбался:
– Возможно, когда-то и были некие чувства – с ее стороны. Но я в ту пору не мог считаться выгодной партией, поскольку сидел без гроша. Что касается меня самого, я нисколько не был заинтересован в том, что она… э-э… могла мне предложить. – Он похлопал меня по руке. – Прошу прощения, chérie
[26], но истории о великой страсти вы тут не найдете. А давая показания полиции, я думал лишь о том, что граф взамен поможет мне вернуться в высшее общество. Разнообразных увеселений в моей жизни хватало и раньше, но по таким… – он обвел рукой гостиную, – сборищам я, честно признаться, соскучился.
Видимо, на моем лице отразилось отвращение, потому что он рассмеялся:
– Да, для такой утонченной особы, как вы, это должно быть, настоящее испытание. Знаете что? Вам нужно выйти замуж. Здесь уйма молодых людей, которые будут счастливы взять в жены богатую красавицу королевских кровей. Заполучите обручальное кольцо на палец – и после этого сможете жить так, как вам нравится. – Ренар вскинул бровь. – Понимаете, о чем я?
От необходимости отвечать меня избавил граф – он поднялся со своего места во главе стола и звонко постучал по бокалу.
– Леди и джентльмены, я наконец-то могу сообщить вам, что похороны леди Стэплфорд состоятся завтра в нашей фамильной часовне. Счастлив также добавить, что, по заверению старшего инспектора Браунли, расследование будет закрыто в кратчайшие сроки. Посовещавшись с членами семьи покойной и с местным викарием, мы пришли к выводу, что леди Стэплфорд не желала бы отмены свадьбы, потому церемония бракосочетания состоится через два дня после похорон. Полиция просит вас всех не покидать Замок до завтрашнего вечера, а мы с графиней уповаем на то, что вы останетесь у нас и на свадебные торжества. Ввиду прискорбного события они будут не столь пышными, как задумывалось, и больше никто из родственников, друзей и знакомых к нам не присоединится. Позволю себе выразить надежду на то, что вы согласитесь задержаться в Замке и получите удовольствие от грядущих увеселений. А теперь предлагаю поднять бокалы за наших отважных жениха и невесту, которые стойко переносят удары судьбы!
Все, за исключением Риченды и Типтона, встали.
– За жениха и невесту!
Риченда зарделась – не сказать, чтобы это было мило, но, по крайней мере, весьма уместно, – а Типтон осклабился от уха до уха, схватил ее руку и поцеловал.
Граф очень ловко выбрал время для своего выступления – как раз перед десертом, – так что к тому времени, как у каждого гостя на тарелке появилось огромное замысловатое сооружение из крема, безе, сиропа и фруктов, настроение у всех за столом заметно поднялось, по сравнению с предыдущими трапезами. Затем слуги принялись разливать по бокалам великолепное десертное вино, а высокие окна в гостиной распахнули, чтобы поймать последние отблески заходящего летнего солнца. Атмосфера заметно разрядилась, все испытали облегчение и как будто бы уверились в том, что худшее уже позади, а дальше все пойдет хорошо.
Глядя на чудо кондитерского искусства у себя на тарелке, я почувствовала легкую тошноту и жестом отослала слугу с бутылкой вина.
– И что же, полиция уже знает, кто убийца? – пробормотала я, размышляя вслух.
– Может, у них есть кто-то на примете, – отозвался Ренар. – Если бы это был кто-то из нас, едва ли граф огласил бы сейчас его имя. Думаю, дело просто… как вы, англичане, говорите?.. замнут. Ну и правильно!
Бертрам сидел на противоположной стороне стола и довольно далеко от меня. Я была рада, что могу за ним понаблюдать. Его лицо уже не выглядело таким смертельно бледным, как в прошлый раз, когда мы виделись, но от десерта он отказался так же, как и я.
Вскоре графиня увела всех леди за собой в другую гостиную. Я к ним не присоединилась, и это не вызвало удивления – мне уже удалось заслужить репутацию отшельницы. Не знаю, правда, на каких предположениях она была основана – вероятно, меня сочли либо застенчивой, либо заносчивой. Так или иначе, мне нужно было поговорить с Бертрамом, поскольку не верилось, что он дал согласие на то, чтобы его мать похоронили в графской часовне, – и я проскользнула в музыкальный салон. В одном конце салона распахнутые двери вели в большую библиотеку, в другом – в бильярдную, и таким образом получалась длинная анфилада комнат. Гостиная, где накрыли стол к ужину, находилась с противоположной стороны холла, а по моим наблюдениям, джентльмены после трапезы обычно удалялись курить сигары и пить виски в библиотеку, так что я надеялась перехватить Бертрама на пути туда. Распахнутые двери во всех трех помещениях, видимо, намекали на то, что леди, удалившиеся в малую гостиную, могут присоединиться к господам. В углу музыкального салона стоял кабинетный рояль, развернутый так, что в поле зрения сидящего за ним человека попадали обе комнаты, справа и слева, и выход в холл, а сам человек оставался почти невидимым за фикусами и прочими растениями в кадках.
Я села за рояль, подняла крышку и провела пальцами по гладким, холодным клавишам. Моя матушка прекрасно играла на этом инструменте и, конечно, научила меня. Никакого удовольствия мне музицирование не доставляло, как и тем, вероятно, кто меня слушал, но я все же освоила эту премудрость из чувства долга. Однако крышку я не стала опускать – если кто-то заглянет в салон, притворюсь, что задумалась, какую бы пьесу сыграть, и в случае необходимости смогу это сделать. Правда, я давно уже не практиковалась, так что приберегла музыкальную уловку на крайний случай. Из гостиных по другую сторону холла до меня долетали женский смех и обрывки разговоров. Мрачная атмосфера, царившая в Замке после смерти леди Стэплфорд, определенно улетучилась. Но я чувствовала себя еще неуютнее, чем раньше.
Глава 33. За фикусом с благородным Бертрамом
Джентльмены засиделись за портвейном, и в музыкальном салоне сделалось уже совсем прохладно. Вечерний аромат летних цветов, льющийся в открытые окна, конечно, услада для обоняния, но когда при этом стучишь зубами от холода, он не так уж и радует. Если Бертрам так долго распивает в компании горячительные напитки, он, должно быть, уже изрядно нетрезв. Приняв во внимание эти соображения, я собралась было вернуться в свою спальню греться у камина, но тут он как раз появился в холле. Я поспешно взяла арпеджио, чтобы привлечь его внимание, и, когда он заметил меня, поманила к себе.
Вскоре Бертрам уселся за рояль рядом со мной – слишком близко. Не знаю, что тому было причиной, – возможно, лишний бокал портвейна помешал ему точно рассчитать приличную дистанцию. Он не касался меня плечом, но через тонкую ткань платья я чувствовала тепло, исходившее от его тела.
