Мистеру Хану целых несколько минут тактильного наслаждения.
Эта сцена все больше напоминала начало классического эпизода с изнасилованием из фильма «Избавление» («визжи как свинья!»)
[54]. Однако в поведении Мистера Хана не было ни намека на злонамеренность — только чистая, почти детская радость. Спустя какое-то время Трюльс к нашему общему облегчению выудил из кофра объектив, мотор завелся, и все кончилось (по крайней мере для нас).
После этого незабываемого происшествия мы со съемочной группой решили избрать ничего не подозревающего Мистера Хана заочным почетным членом основанного специально по случаю Пхеньянского отделения Норвежской ассоциации геев-«медведей»
[55].
Впрочем, впоследствии ему не представилось других возможностей всласть пощупать европейского тела, и его пристрастия тут оказались ни при чем. Оказалось, что водитель из Хана никудышный, так что его местный работодатель решил отказаться от его услуг подобру-поздорову, ведь дороги в Северной Корее оставляют желать лучшего, а ездить приходится довольно много.
9
Периферия:
вся остальная страна
Где родина, там и наша партия, наше правительство, наша социалистическая система и счастливая жизнь нашего народа
[56].
Ким Чен Ын
Под влиянием преувеличений, которыми грешат западные СМИ и пропаганда самой Северной Кореи, состоящие в так называемых созависимых отношениях, легко уверовать, что КНДР является сверхдержавой в миниатюре и имеет цель, а главное — все возможности захватить мировое господство. Но если только вы не приехали сюда с готовым мнением, которого планируете придерживаться во что бы то ни стало, то довольно быстро заметите, что территория не равна карте. Лишь четверть часа на микроавтобусе от площади Ким Ир Сена с ее военными парадами и массовыми демонстрациями, самого сердца Северной Кореи как. в административном, так и в идеологическом отношении, — и вот вокруг вас уже бродят козы, а деревенские жители зимой и летом стирают одежду в речке. За три-четыре часа в пути от Пхеньяна до третьего по величине города в стране — Кэсона на дорогах и полях почти не увидишь транспорта.
В десяти минутах езды от площади Ким Ир Сена народ стирает одежду в речке, невзирая на мартовские холода. Как и в большинстве стран третьего мира, между городом и деревней в КНДР пролегает пропасть.
Неужели эта страна третьего мира, из последних сил цепляющаяся за общество, которое выглядит пережитком второй половины прошлого столетия, может представлять какую-то угрозу окружающему миру? А пхеньянским генералам только и надо, чтобы вы так думали!
Многие выводы о Северной Корее делаются наспех, на основании вида из окна экскурсионного автобуса — единственного прибежища туристов в путешествии по стране. Люди и земли проносятся мимо и исчезают вдалеке. На горизонте проплывают многоэтажки, а людей, стоящих на обочине дороги, вы никогда больше не увидите — и едва ли успеете узнать. Большинство фотографий, которые привозят из путешествия по Северной Корее, сделаны с большого расстояния и в движении, так что на них ничего толком невозможно разобрать.
И кстати, почему местные дороги такие ухабистые? Самое очевидное — когда приходится выбирать, для северокорейских властей контроль важнее благосостояния народа. В какой-то момент ограничить передвижения по стране — и тем самым сделать народ более предсказуемым — было важнее, чем развить инфраструктуру, пусть даже она служит жизненно важными артериями в организме общества. В последние десять лет Северная Корея открылась окружающему миру как никогда раньше, но значительная часть страны остается такой же закрытой для туристов, как и сами местные жители.
Если представить карту, на которой отмечены территории и транспортные пути, открытые для туристов, то доступные участки будут напоминать прожилки на листе. Самые толстые из них — это шоссе между крупнейшими городами в центральной и южной частях КНДР: столичным Пхеньяном, Кэсоном, Вонсаном и Нампхо. На севере, по берегам рек, образующих естественную границу с Китаем, расположены города Синыйчжу (на северо-западе) и Расой (на северо-востоке), а чуть западнее середины — переплетение, соответствующее священной горе Пакту. Северокорейские власти сами сформировали имидж загадочной страны, которой есть что скрывать, — естественно, это лишь подогревает наше любопытство. Зачастую извечная таинственность совершенно лишняя, но поддерживается северокорейцами на рефлекторном уровне. Приезжая в Северную Корею, мы ожидаем, что ее имидж служит лишь фасадом, за которым, как в «Шоу Трумана», скрывается «истинная» правда о «подлинной и аутентичной» культуре, пока недоступной нам, так что любое зрительное впечатление становится потенциальным источником сенсации:
За этой вершиной наверняка откроется нечто совершенно невероятное! А может, в этом заднем дворике? Или в той отдаленной деревушке? Ну вот и ответ! Вы готовы?
Барабанная дробь:…И снова нет!
Потому что каждый раз это оказываются просто люди, погруженные в свои спартанские, изнурительные, серые и в первую очередь монотонные и совершенно бессобытийные северокорейские будни — скука с привычными вкраплениями приглушенного страха. Другими словами, очень похоже на жизнь в странах Восточного блока.
Стандартный вопрос: «А вам разрешают общаться с обычными людьми?» Его формулировка строится на весьма распространенной предпосылке, связанной опять же с типичными (и отчасти обоснованными) представлениями о Северной Корее: за всеми туристами следят так пристально, что они могут вступить в общение лишь со специально отобранными представителями местного населения, можно сказать, с элитой. Как и во всех стереотипах о Северной Корее, в этом содержится зерно истины, но оно скрыто под многочисленными слоями преувеличений. Ибо что такое «обычные люди»?
Ответ на этот вопрос тоже обычный: «Нда»
[57]. Для начала нужно спросить себя: а сколько «обычных людей» — то есть тех, кто не занимается так или иначе обслуживанием туристов (как официанты, гиды, сотрудники гостиниц, водители тук-туков и такси, массажисты, проститутки и уличные попрошайки), — мы встречаем в любой другой стране, приезжая туда в качестве гостя?
