А если мы их встречаем, то о чем мы с ними разговариваем? Даже «дикие» туристы, исколесившие весь мир с рюкзаком за плечами, общаются в основном с другими такими же туристами. Еще одно немаловажное обстоятельство, слишком очевидное, чтобы его замечать, — большинство туристов приезжают в Северную Корею в первый и единственный раз. В плотной и, как правило, поминутно расписанной программе тура пообщаться не удается практически ни с кем, кроме пары-тройки англоговорящих гидов/переводчиков/ нянек, работающих на государственную туристическую компанию и ни на шаг не отходящих от группы в течение всей поездки. Кроме того, в музеях, у памятников и прочих достопримечательностей вы встретитесь с несколькими тамошними работниками (как правило, говорящими только по-корейски). В их прямые должностные обязанности входит восхваление режима — независимо от того, является ли обслуживание туристических групп их постоянной работой или же они были отобраны специально, чтобы представлять свой завод, совхоз или иной рабочий коллектив.
Вам это может показаться недельным погружением в самое идеологизированное общество на свете, а для них это лишь работа, которая длится ровно столько, сколько требуется, чтобы показать вам и остальным туристам вверенные им достопримечательности. К тому же нам, иностранцам, «свободное общение» с жителями авторитарного общества тотального контроля может показаться примерно тем же самым, что американский писатель и комик Патрик О’Рурк так метко называет «опросом общественного мнения в стране, где разрешается иметь только совершенно определенное мнение»:
Добрый день, господин и госпожа Угнетенное Местное Население! Меня зовут Загадочный и Любопытный Смутьян. Одни боги знают, на кого я на самом деле работаю. Не хотите ли прямо здесь и сейчас продемонстрировать непреклонную верность режиму, который контролирует вашу жизнь вплоть до самых незначительных деталей? Или мы представим вас ярыми оппозиционерами и демонстративно разорвем в клочки ваши продуктовые карточки?
[58]
Люди — даже представители одной страны, народа, языка и культуры — бесконечно разнообразны, а у простого кровельщика из норвежской деревни может быть столько же общего с его монгольским коллегой, сколько и с профессором норвежского университета. С этой точки зрения я и Мистер Вин не так уж и отличаемся друг от друга, ведь мы оба принадлежим к «внешней партии».
Мистер Вин — один из немногих северокорейских мужчин, не отбывших обязательные семь лет воинской повинности, и время от времени он немного стесняется этого факта. «К сожалению, он был слишком умен для армии», — смеется его начальство, и в этой шутке есть лишь доля шутки. Вместо армии его отправили изучать иностранные языки в Университете имени Ким Ир Сена, что фактически гарантировало блестящую карьеру на дипломатической службе или иной работе, подразумевающей обширные контакты с заграницей. Судя по его нынешнему уровню владения английским языком, он был далеко не лучшим студентом. И потом кто-то «наверху» — к сожалению, хотя и по вполне понятным причинам — рассудил, что он слишком неотесан для внешней дипломатической должности, требующей определенного лоска и самообладания. Таким образом, его нынешняя работа — это точно выверенный компромисс между тем, кто он есть, и тем, на какие привилегии он имеет право в соответствии с негласной северокорейской иерархией. Дело в том, что у Мистера Вина безупречная родословная, а его покойный отец был высокопоставленным офицером Корейской народной армии.
У многих его коллег по министерству похожее происхождение: это дети офицеров, посольских работников, партийных чиновников — другими словами, высшие и средние слои «внешней партии» в терминологии Оруэлла, или «лояльного класса», занимающего прочную позицию в северокорейской кастовой системе. Именно с ними — или такими, как они, — имеют дело иностранцы, с какой бы целью они ни прибыли в КНДР, а вовсе не с коррумпированными и пользующимися немыслимыми привилегиями «мафиози во власти». Все держится на таких вот преданных тружениках, чей уровень жизни сопоставим с уровнем жизни норвежского школьного учителя. Государство в мудрости своей дает им привилегий чуть больше, чем требуется, чтобы оправдать их труды: потенциально выгодные контакты с иностранцами, спорадические поездки за границу по культурному обмену и доступ к небольшим количествам твердой валюты время от времени. Иногда, в краткие и страшные моменты прозрения, я задумываюсь, как сильно это похоже на существование благополучных норвежских художников…
Поездка в Северную Корею напоминает путешествие на машине времени, причем, как и во многих странах третьего мира. Для перемещения между эпохами иногда достаточно выехать из одного района города в другой. Так, в Пхеньяне имеются небольшие анклавы современности, чуть более крупные участки 1990-х, еще более обширные районы 1980-х, а также огромные области 1960-х и 1950-х. А в 10 минутах от города моментально оказываешься в 1930-х или даже раньше.
Тем не менее существует важное отличие между Северной Кореей и остальными развивающимися странами, поскольку КНДР в какой-то момент просто выпала из современного мира, полноценной частью которого она некогда была, и превратилась в то, чем она по собственному определению является сегодня, — страну счастья.
10
Страна счастья (МОРТЕН ПЕРВЫЙ)
Родина — это настоящая мать для каждого, колыбель его жизни и счастья
[59].
Ким Чен Ир
★
1977-й. Высокий, одеревеневший от долгого сидения в самолете и слегка дезориентированный во времени норвежец в темном велюровом костюме с расклешенными брюками — последний писк моды — спускается по трапу в международном аэропорту Сунан в паре десятков километров от северокорейской столицы. Построенный в Советском союзе самолет авиакомпании «Эйр Корио» только что приземлился после восьмичасового перелета из Москвы. Мортен Йёргенсен, секретарь избирательного штаба норвежской Социалистической левой партии, полным ходом готовящейся к осенним парламентским выборам, очень рад поехать в эту экзотическую страну, вырвавшись из серых будней. В ближайшие несколько дней он наряду с тысячами более или менее выдающихся политиков и активистов левых партий со всего мира примет участие в крупной международной конференции чучхе, посвященной учению Великого вождя Ким Ир Сена.
Его длинные соломенные волосы, модная одежда и довольно небрежные манеры, возможно, не намекают на будущую политическую карьеру, зато неплохо смотрятся в свете вспышек камер партийных фотографов. Школьницы в корейских национальных костюмах с широкими, хотя и несколько напряженными улыбками вручают ему и остальным гостям букеты, обернутые в шуршащий целлофан. Йёргенсен отнюдь не единственный норвежец — или представитель Социалистической левой партии, — принимавший (и вручавший) цветы в Корейской Народно-Демократической Республике в последние десятилетия, но он один из немногих, кому довелось пожать руку Великому ВОЖДЮ
[60].
