Промышленный шведский городок Гётеборг по праву гордился своей верфью, когда-то крупнейшей в мире. Еще в 1975 году там работало 15 000 человек. В 1989 году верфь объявила о банкротстве, и два года спустя у нее все еще не было нового владельца
[85]. План Мортена был столь же отчаянным, сколь и масштабным: он собрался купить эту верфь у шведов в счет северокорейского долга. Приобретя верфь, Мортен планировал демонтировать ее и силами собственного агентства грузоперевозок переправить ее в порт Вонсан на восточном побережье Северной Кореи, где корейцы должны были использовать подержанное, но очень качественное и технически продвинутое шведское оборудование для строительства кораблей, чтобы затем продавать их за границу. Управлять доходами должно было агентство грузоперевозок Мортена в соответствии с утвержденным планом, согласно которому большая часть отходила норвежцам, но северокорейцы и шведское Экспортно-кредитное агентство тоже получали по несколько процентов. Мортен зарабатывает деньги, Северная Корея выводит свое судостроение на международный уровень, заполучив необходимые технологии и систему классификации, а шведы получают назад хотя бы часть своих денег. Все довольны!
В 1991–1992 годах между агентством Мортена, «Кореа Сонбак Трейдинг Труп», посольством Северной Кореи в Швеции и Экспортно-кредитным агентством было подписано несколько соглашений о конвертации северокорейского долга в соответствии с трехсторонним планом Мортена
[86]. Но в последний момент сделку отменили шведские власти, которые были связаны обязательством оставить верфь в Швеции. От демонтажа и переезда в Северную Корею гётеборгскую верфь отделяло буквально несколько часов.
Возможно, у кого-то в верхах неумеренный оптимизм Мортена вызвал слишком сильное дежавю, чтобы подписать очередной договор с Северной Кореей. Едва ли его можно в этом винить. Но кто знает, чем все закончилось бы, если бы Мортену с его умением убеждать действительно удалось бы реализовать этот проект? Впрочем, он был не из тех, кто опускает руки. Он невозмутимо продолжал работать над другими северокорейскими проектами еще по крайней мере несколько лет. Из большинства ничего не вышло. В 1990-х обнищавшая Северная Корея вынуждена была закрыть все посольства, кроме самых необходимых. Первым скандинавским посольством, которое попало под раздачу в 1992 году, были как раз соседи Мортена. А потом наступил 1994 год и великое солнечное затмение.
12.
Апокалипсис сегодня: трудный поход
Нет родины без тебя!
Песня северокорейской пропаганды
★
Где вы были, когда застрелили Джона Кеннеди / прилунился «Аполлон-11» / 11 сентября 2001 года / продолжите сами?
Каждый житель Северной Кореи старше двадцати пяти отчетливо и на всю жизнь запомнил, где он был и что делал 8 июля 1994 года в тот момент, когда его мир изменился навсегда. Чуть больше чем за сутки до этого, в один из самых жарких дней в году, Северная Корея осиротела: 82-летний Великий вождь, генералиссимус, отец и солнце XX века, президент Ким Ир Сен скончался от обширного инфаркта, проведя долгий и многотрудный день за «руководством на месте» в небольшом совхозе под Пхеньяном
[87]. На момент смерти Ким Ир Сен единолично руководил страной уже 45 лет и имел самый большой стаж бессменного управления государством в мире. На сегодняшний день его сумел пересидеть только один социалистический диктатор — старый партизан Фидель Кастро.
Лишь самые пожилые северокорейцы застали другие формы государственного правления, но и они носили характер диктатуры — то были японские оккупационные власти. Абсолютное большинство же не знало иных форм власти и иного лидера, кроме Ким Ир Сена, и едва ли они могли представить себе или пожелать чего-то иного. К тому же, как известно, Ким и его государственный аппарат превзошли своих кумиров — Сталина и Мао — в утверждении культа личности настолько, что стали единственными в своем роде.
Продуманное до кончиков ногтей — или, если угодно, до мысков сапог — представление о непогрешимом и всемогущем вожде, оберегающем свою страну и народ, увенчалось последним актом, достойным самой Библии, откуда сам Ким и его идеологи явно черпали вдохновение. Отец-фараон умер, и страна погрузилась во мрак, скорбь и семилетний период нужды и страданий. В прошедшие 45 лет северокорейцы с детского сада усваивали, что лишь Ким Ир Сен и партия могут защитить их от жизненных невзгод. Теперь же сама судьба вторила официальной пропаганде, подтверждая ее самым немилосердным образом.
Тоталитарным государствам свойственно приукрашивать действительность и утаивать плохие новости — так что практически никто из рядовых граждан не догадывался, что на момент кончины Вождя северокорейская экономика уже 20 лет находилась в состоянии упадка. Что бы ни гласили священные тексты чучхе, Северная Корея ни на одном этапе не могла самостоятельно прокормить свой народ. Уже в середине 1970-х последствия чрезмерной централизации, отсутствия личной инициативы, неграмотной сельскохозяйственной политики и плохих исходных условий для земледелия — а хорошими они никогда и не были — медленно, но верно стали подтачивать успехи, которых удалось достичь. Эффективная система талонов на продукты и другие товары народного потребления, действовавшая по всей стране, со временем вытеснила денежные отношения в повседневной жизни.
Тем не менее Ким Ир Сену и его правительству всегда удавалось держать народ в узде благодаря обильной «братской помощи» бывших союзников, а ныне соперников на политической арене — Советского Союза и Китая. В борьбе за политическое влияние на стратегически важном Корейском полуострове они устроили настоящее состязание на щедрость пожертвований. Когда коммунистический блок и Советский Союз стремительно начали разваливаться после падения Берлинской стены в 1989 году, одного союзника Северная Корея потеряла. Наследник обанкротившегося СССР — Российская Федерация — не мог и не хотел продолжать пополнять северокорейский госбюджет спонсорскими взносами, замаскированными под «долгосрочные займы», а также продавать продукты, нефть и технологии по заниженным ценам. В один миг совершенно неподготовленная и экономически беспомощная Северная Корея перешла на те же условия, что и весь остальной мир. Ситуация казалась безнадежной. В 1970-х, по мере того как нарастала экономическая стагнация, страна все глубже влезала в долги. Наряду с единомышленниками-коммунистами Северная Корея одалживала деньги и у ряда западных государств — например, у вышеупомянутых шведов. В последующие годы она не платила даже проценты по этим займам с той же уверенностью в своем праве, с какой принимала помощь от Китая и СССР. В результате КНДР записали в разряд экономических паразитов задолго до того, как международное сообщество начало считать ее паразитом политическим. Северная Корея всегда принимала как данность существование щедрых соседей, готовых предоставлять «долгосрочные займы», которые не обязательно будет выплачивать, — примерно так же вела себя Греция по отношению к Евросоюзу в разгар экономического кризиса. Эта страна всю жизнь жила в кредит — и вдруг наступило время платить по счетам. А денег не было. Совсем. Поток помощи иссяк — богатые соседи и сами оказались на мели.
