Дочери революции
★
В патриархальной корейской культуре все малопочетные обязанности вроде торговли традиционно отводятся женщинам. Во время и после Трудного похода именно женщины стали движущей силой развивающегося свободного рынка в Северной Корее — как раз в силу традиции.
Этот народный капитализм — который, скорее всего, не является какой-то сознательной позицией или идеологией — зародился именно в среде северокорейских домохозяек и хранительниц очага. Они зарабатывают деньги на жизнь для себя и своей семьи, а мужчины для вида продолжают ходить на работу.
Ловец моллюсков весенним вечером на берегу в Вонсане.
Несмотря на застой в промышленности и прекращение деятельности большинства государственных предприятий во время Трудного похода, мужчины обязаны были являться на работу по утрам, хотя и без того мизерная зарплата вообще не выплачивалась. Власти вынуждены были смотреть сквозь пальцы на пробивающиеся там и сям ростки свободной торговли — и давать на это молчаливое согласие. Государство больше не могло прокормить народ, так что ограничивалось символическими облавами, время от времени проводившимися на рынках. Вопреки всему, что заявляла официальная пропаганда, в Северной Корее появился частный сектор экономики, и помешать этому было невозможно. Преодолев кое-как долину смертной тени, страна вроде бы осталась прежней снаружи, но очень сильно изменилась внутри.
Во многих семьях именно матери, бывшие домохозяйки, стали главными добытчиками. Они продавали домашнюю выпечку — зачастую приготовленную по кризисным рецептам с примесью коры — и широко практиковали бартер. Они шили одежду, которую выменивали на еду. В случае крайней нужды не брезговали и проституцией. «Женщины — это цветы», гласят известная поговорка и припев северокорейского шлягера, прославляющего традиционный восточноазиатский идеал женщины: красота, послушание, чистота и непорочность. Для такого стереотипа имеются естественные предпосылки. Корейские женщины — одни из самых красивых в мире: нежные, как фарфор, и стройные, как фитнес-инструкторы, а скулы такие, что Кейт Мосс умерла бы от зависти. Еще один плюс — многие носят форму. Представьте себе тысячи Люси Лью в подогнанных по фигуре костюмах советских пограничников — не говоря уже о наших любимых дорожных регулировщицах. Типичные женские профессии, с которыми ежедневно сталкивается турист, — официантка, бармен, музейный гид, — создают обманчивое впечатление, что женщины играют в северокорейском обществе пассивную, второстепенную роль, как и гласит официальная пропаганда. Но за пределами этих «клумб» существует другой тип женщин, пользующихся большим влиянием в повседневной жизни. К нему относится внушающий любовь и трепет образ корейской тетушки — аджумма, пожилой матроны. Она бесцеремонна, смекалиста, предприимчива, заботлива, как солдатская мать, и упряма, как дорожный каток. Таких персонажей можно часто увидеть за прилавком на сером рынке. Женщины стали пионерами рыночной экономики в Северной Корее, они же остаются хранителями старых традиций.
Типичный пример тому — участница выборов в Верховное народное собрание, с которой мы познакомились ранее, госпожа Чо. В одном из государственных англоязычных журналов по случаю выборов вышла статья, в которой прославляются она и ей подобные
[96]. В интервью особенно подчеркиваются ее скромность, жертвенность, немно-гословие и терпение — качества, которые важны для новой должности. (Во всем остальном мире подобные качества у политика скорее говорили бы о профнепригодности.) Однако для официальной северокорейской пропаганды выборы (или скорее назначение) простой подметальщицы на престижную (формально) должность депутата Верховного народного собрания — лишь повод во всеуслышание заявить о равноправии коммунистического общества и продемонстрировать, что власть принадлежит народу.
Аджумма с барабаном в компании коллег на репетиции массового парада. Многие корейцы могут похвастаться опытом подобных выступлений — как правило, в качестве непрофессиональных артистов.
В дополнение к вышеупомянутым достоинствам госпожа Чо может похвастаться и другим ценным опытом — она несколько лет была председателем в «соседском товариществе». Это очень важная деталь, которая рассказывает о северокорейской системе работы и поощрения больше, чем может показаться на первый взгляд. Организация, в которой председательствовала госпожа Чо, — это, без сомнения, инминбан (народная группа). Все поселения в Северной Корее разделены на такие ячейки, которые, в свою очередь, могут делиться на этажи или подъезды, если жилой комплекс достаточно велик. Председатели инминбанов отчитываются перед районными комитетами. Это чем-то напоминает товарищество собственников жилья, члены которого вместе выходят на субботники.
Председателем может быть только человек, безоговорочно преданный системе, поскольку ее (чаще всего это именно взрослая или пожилая женщина, к тому же заядлая сплетница) важнейшая обязанность заключается в том, чтобы поддерживать порядок в подъезде, на улице или в квартале и докладывать наверх о любых беспорядках. Инминбан служит одной из малых ячеек в пирамиде власти, состоящей из комитетов и организаций, пронизывающих все северокорейское общество и осуществляющих контроль над ним. Дайте людям немного власти — и они охотно используют ее, чтобы следить за соседями. Это универсальное правило.
Еще в интервью приводится история, как госпожа Чо в случае поломок или иных проблем в их жилом комплексе собирает жителей на субботник вместо того, чтобы беспокоить и без того перегруженную районную комиссию. Госпожа Чо поступает как образцовый социалистический гражданин: во-первых, она хорошо выполняет работу председателя и берет на себя ответственность за соседей, своевременно докладывая о проблеме вышестоящему начальству. Во-вторых, она демонстрирует преданность системе, хотя, если подумать, всемогущая власть сама несет ответственность за то, что районная комиссия перегружена. В-третьих, она проявляет самопожертвование, неравнодушие и трудолюбие, самостоятельно решая проблему, — как велят 310 слоганов на все случаи жизни, придуманные партией. Так что в конце концов она возвращается с заседания районной комиссии в
свою «народную группу» и организовывает совместную работу по устранению проблемы — чтобы не беспокоить бедные власти, которые всегда так хорошо о них заботились. «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя, — спроси, что ты можешь сделать для страны». Возвращаясь к тому, с чего мы начали: госпожа Чо делает в точности то же самое, что делали многие другие северокорейские женщины во времена Трудного похода, когда стало до боли очевидно, что власти больше не могут обеспечивать народ всем необходимым. Она берет дело в свои руки. Нужда — мать изобретательности, и одним из многих импровизированных ответов на недостаток продовольствия, и в особенности белковой пищи, стало так называемое инджо коги — искусственное мясо. Это северо-корейский вариант соевого мяса — продукта, который можно купить практически в любом супермаркете в развитых странах. Но в конце девяностых голодающей Северной Корее пришлось изобрести и научиться изготавливать его самостоятельно.
