Прежде я часто видел вас нетрезвым и веселым — собственными нетрезвыми и веселыми глазами, — но вы никогда не напивались в стельку, потому что не были пьянчугой. Вы всегда удерживали пьянство на том уровне, где оно приносило вам больше пользы, чем вреда. Но теперь вы его больше не контролировали — оно стало контролировать вас.
«Поговори с ним, — посоветовали мне ваши коллеги в министерстве тайком от вас. — Он к тебе прислушивается. Пожалуйста. Мы беспокоимся о нем».
Я расплакался, услышав это, и сказал, что вы мой корейский брат и, конечно же, я с вами поговорю.
И я поговорил — даже несколько раз в течение последующего года. Я писал длинные письма, которые ваши коллеги относили вам в больницу, где вы лежали в самые тяжелые моменты.
Меня туда не пускали.
Между тем страна готовилась к Седьмому съезду Трудовой партии Кореи, который должен был пройти в мае 2016 года. Председатели региональных отделений и делегаты со всей страны впервые за почти 40 лет были приглашены в Пхеньян для объявления новых принципов политики партии — другими словами, новых правил жизни. Ничего подобного не случалось со времен Шестого съезда ТПК, который произошел еще при жизни Ким Ир Сена, в 1980 году. Никто, кроме ограниченного круга «внутренней партии» — верхушки тайного и всемогущего Департамента организации и руководства, — не знал, каковы будут правила теперь. Так что лучшей стратегией было затаиться и выжидать до тех пор, пока это не станет очевидно. В игре престолов ты либо побеждаешь, либо умираешь.
8 мая 2016 года Ким Чен Ын представил новые принципы партийной политики в своей речи, обращенной к участникам съезда. Как и прежде, он указывал на необходимость продолжать и развивать политику пёнджин. Требовалось и дальше наращивать атомную мощь и благосостояние граждан. Также он неоднократно подчеркнул:
«Мы должны пресечь попытки идеологического и культурного проникновения со стороны империалистов. Культура и философия империализма — опасный яд, парализующий здоровый настрой нашего народа и подрывающий основы социализма. Мы должны начать революционную идеологическую и культурную борьбу, чтобы помешать коварным планам империалистов… Мы не должны допустить, чтобы чуждые, тлетворные привычки просочились в наше общество»
[172].
Рост благосостояния в обмен на жесткий контроль — новая старая формула северокорейского режима. Назад в будущее. Речь Ким Чен Ына нашла горячий отклик в сердцах и умах всех служащих государственного аппарата. И она должна была стать зловещим предзнаменованием для таких, как вы, кто меньше года назад прогремел в заголовках по всему миру, когда мы вместе организовали первый рок-концерт в истории Северной Кореи на 1500 потерявших дар речи зрителей, да к тому же при участии, мягко говоря, скандальной группы Laibach. Господи боже, что мы наделали!
Через некоторое время вас выписали из больницы, но состояние ваше по-прежнему внушало опасение. Вы в любой момент могли сорваться снова, учитывая, что политический климат стремительно суровел. Однако вы отказывались прекращать сотрудничество. «Мне уже гораздо лучше», — отвечали вы всякий раз, как я выражал беспокойство. И мы ковыляли дальше, хотя границы возможного и дозволенного сокращались с каждым днем. Через полгода Дональд Трамп победил на президентских выборах. У Северной Кореи в Белом доме появился идеальный враг, импульсивными и агрессивными выходками полностью оправдывавший образ злобных империалистов, созданный северокорейской пропагандой. Вы и ваши коллеги в министерстве не хотели делать выбор между нашим сотрудничеством и линией партии, но в глубине души наверняка знали, что выбор уже давно сделан за вас. Вы просто не хотели признаваться в этом мне — а может, даже себе самому. Мы оба продолжали надеяться на лучшее.
Плоды сотрудничества. Через семь лет после первого визита автор организовал и срежиссировал первый в истории КНДР рок-концерт — играла словенская группа Laibach. О нем вышел документальный фильм «День освобождения» (Liberation Day, 2016).
Мне пришлось узнать это самому — долгим и трудным путем, после целого года нарушенных обещаний, невыполненных договоренностей, очередной вашей госпитализации, очередного срыва и очередной вроде бы успешной, но шаткой реабилитации. Что печалит меня больше всего, вы не рассказали мне все как есть. То доверие, на котором, как я думал или по крайней мере хотел думать, основывались наши отношения, создало между нами неразрывную связь. Она выдержала так много — а теперь внезапно исчезла. Лишь теперь я понял последнее предложение, сказанное вами в то утро, когда между нами возникла трещина: «Но все то время, что вы обвиняли меня в том, что я саботирую нашу работу и вставляю вам палки в колеса… я был не виноват!» Теперь я понимаю, что вы имели в виду, мой дорогой друг. Я не согласен, потому что ни вас, ни меня нельзя назвать совсем не повинными в том, как все обернулось. В том-то все и дело: все мы — соучастники в создании мира — и Северной Кореи в нем — таким, какой он есть. Невинны лишь дети. Но став мужем, мы оставляем младенческое.
Мое последнее и величайшее желание — чтобы ваша страна однажды позволила себе повзрослеть.
Дописывая эти строки, адресованные вам, я слышу за окном вдалеке звуки фейерверка.
И это правда.
Il sim dan gyol.
М
Эпилог: песнь о черепахе
★
Черепаха, черепаха, втяни голову,
а не то я тебя пожарю и съем!
★
Так звучит старая корейская народная песня. С трех сторон окруженный морем, Корейский полуостров всегда был уязвим для вторжений и колонизации морским путем, особенно со стороны могущественного и воинственного островного государства на востоке — Японской империи. Впрочем, и в наше время протяженная береговая линия оставалась ахиллесовой пятой КНДР. Решающим поворотом в ходе Корейской войны стало, как известно, вторжение армии генерала Макартура, напавшего на северокорейские войска с тыла после высадки в Инчхоне. Эта операция прервала победное наступление Народной армии Ким Ир Сена, с легкостью подавлявшей уступавшие в численности и деморализованные южнокорейские отряды. Таким образом, отнюдь не случайно неприступный броненосец в форме черепахи с головой дракона играет важную роль в истории — и национальном самосознании — как на юге, на и на севере полуострова. Кроме того, этот образ прекрасно вписывается в осадный менталитет северокорейской государственной мифологии, откровенно опирающейся на ностальгический, консервативный национализм. Корабль-черепаха занимает одно из центральных мест в северокорейском пантеоне наряду с другими мифологическими фигурами — конем Чхоллимом, королем Тангуном, адмиралом Ли и, разумеется, святой троицей Кимов.
