Мэри показала мне, моей подруге Дженет и ее подруге Кэти свою огромную ферму – или, быть может, скорее ранчо, привольно раскинувшееся на шестидесяти акрах в местечке Гэп, штат Пенсильвания. В окна лился яркий полуденный свет, но Мэри показывала нам устройство газовых ламп, установленных на дубовых стойках, с виду напоминающих обычные тумбочки, но с пропановыми баллонами внутри. Дом был обставлен просто и строго, но не мрачно: резная мебель, обои с мотивами Томаса Кинкейда
[70]. В детской, где играют внуки Мэри и куда захаживают в гости соседские ребятишки – книжки с картинками, кубики и (странная встреча!) бумажная кукла Барби в одних трусиках.
Мэри приходится теткой Кэти; через Кэти с ней познакомилась Дженет. Сама она тоже выросла в Гэпе, но в общине меннонитов-старообрядцев. Став взрослой, она порвала с меннонитской традицией, однако о жизни в сельской Пенсильвании по-прежнему знает все. Она-то и организовала мне «экскурсию к амишам»: встречу с Мэри и несколько остановок на обратном пути. За несколько дней до того мы с Дэном проделали десятичасовой путь на машине из Теннесси и остановились у брата Дэна в Даунингтауне, где, несмотря на конец марта, нас встретили хлопья снега и лед на дороге – полезное напоминание о том, почему в свое время мы решили жить на Юге. К счастью, в день, когда мы с Дженет и Кэти отправились к Мэри, погода стояла ясная, хоть и по-прежнему умопомрачительно холодная. Мэри поспешно провела нас в просторную кухню, мы расселись за столом, накрытым кружевной скатертью, и вели разговор, поглощая сыр, соленые крендельки и свежеиспеченное шоколадное печенье. Из соседней комнаты показались две маленькие кареглазые девочки в простых бежевых платьях, с одинаковыми коричневыми лентами в косичках, и робко приблизились к столу, чтобы на нас посмотреть.
– Расскажите, как вы вышли замуж! – попросила я Мэри, когда зашел разговор о свадьбах амишей.
– До свадьбы встречались два с половиной года, – начала она. – Думаю, в миру обычно срок примерно такой же. Первые несколько месяцев после свадьбы жили у его родителей и вместе с ними объехали с визитами всех родственников. Вот это может вам показаться странным, но так уж у нас принято.
– Тетя Мэри, не помнишь, в чем ты была на свадьбе? – спросила Кэти.
– Да, кажется, в чем-то таком же, как сейчас, – Мэри пожала плечами и улыбнулась, указав на свой строгий наряд. – Ничего легкомысленного.
– На свадьбах у амишей и меннонитов невеста может надеть платье любого цвета, кроме белого, – объяснила мне Дженет.
– Почему так?
– Потому что белое надевают невесты в миру, – с усмешкой ответила она.
Мэри согласно кивнула.
– А жениться амишам можно в любой месяц, кроме июня, – продолжала Дженет.
– Потому что…
– Правильно. Потому что в июне чаще всего женятся в миру.
В какой-то момент нашего разговора Кэти указала на дальний конец обеденного стола, возле которого играли девочки. Я заметила, что дальняя часть стола представляет собой отдельную столешницу и крепится к основной части на шарнирах.
– Тетя Мэри, это ведь для отлученных? – спросила Кэти.
– Для них самых! – с широкой улыбкой ответила Мэри. – У нас теперь они есть почти что в каждой семье!
– Не понимаю, – вступила я. – Что это такое и при чем здесь отлучение?
Отлучение, или майдунг, амиши произносят над теми, кто, поклявшись в молодости следовать амишскому образу жизни, затем нарушает эту клятву. Строгость майдунга различается от общины к общине, однако, по словам Мэри, с каждым поколением семьи амишей становятся все более терпимы к родным, не желающим жить «по старине».
– Нам запрещено есть за одним столом с родственниками, отрекшимися от пути амишей, – объяснила Мэри. – Так что мы добавляем еще одну столешницу, и когда такие родственники приезжают в гости, они едят вместе с нами, но не за одним столом.
Признаюсь, это меня поразило. Мне, наблюдателю со стороны, было очевидно, что изменить следует это правило, а не стол у Мэри на кухне. И в то же время эта простодушная уловка показалась мне на удивление трогательной: причудливое выражение безусловной любви, готовности пойти на очень многое, чтобы не разрывать отношения с близкими и любимыми. Да и найдется ли на свете культура, в которой мать позволит закону стать между собой и детьми?
Признаюсь, это меня поразило! Мне, наблюдателю со стороны, было очевидно, что изменить следует это правило, а не стол у Мэри на кухне
– А вы никогда не думали уйти из амишей? – спросила я у Мэри.
– Никогда, – ответила она. – И в голову не приходило. Здесь мое место, эта жизнь – для меня, а никакой другой я и представить себе не могу.
У Мэри с мужем пятеро детей – для их общины не так уж много; и все они, к радости и гордости Мэри, остаются убежденными амишами.
– Мэри, а что вы думаете о наряде Рейчел? – спросила Дженет. – Он достаточно простой?
Мэри с улыбкой оглядела мою сиреневую кофту, застегнутую под горло, черную, расширяющуюся книзу юбку, черные ботинки и берет.
– Убор неплох, – ответила она, – а вот пуговицы чересчур легкомысленны.
(Женщины у амишей, как правило, скрепляют одежду булавками. Пуговицы у них считаются украшением.)
Еще некоторое время мы беседовали о пирогах, детях и репутации амишских «гангстеров» (так на диалекте амишей называют молодежь – но, признаюсь, всякий раз, услышав слова «амишские гангстеры», я ржала в голос), а потом вместе пошли пообедать в кафе неподалеку. Когда мы выходили из дома, Дженет заметила, что в комнате Мэри прислонен к камину разноцветный обруч.
– Зачем он вам? – спросила она.
– Чтобы не толстеть! – с улыбкой ответила Мэри, похлопав себя по животу.
Разумеется, мы схватили обруч и все немедленно им воспользовались: Дженет – в джинсах и теннисных туфлях, Кэти – в юбке в цветочек и туфлях на каблуках, я – в широкой юбке и ботинках, и Мэри – в фартуке и «кроксах».
Следующую остановку «экскурсия в мир амишей» сделала в однокомнатной школе недалеко от дома Мэри. И с учителями, и с большинством учеников Мэри была прекрасно знакома; а мне было очень интересно посмотреть, как проходят уроки в школе амишей – зрелище, едва ли доступное приезжающим в округ Ланкастер туристам.
На школьном дворе встретили нас белоснежная лама, щипавшая траву между рядами качелей, и мальчик-амиш лет восьми или девяти, выбежавший на крыльцо скромного школьного домика.
