3. Жена поселилась в палатке во дворе.
Рейчел об этом не узнает, пока не прочтет, но сегодня я положил под кровать лом и топорик. На случай… ну, просто на случай, если они понадобятся.
Почему лом, а не ружье? От него меньше шума. Не хочу перебудить всю округу, а потом объяснять соседям, почему моя жена ночует в палатке. Хотя, если дело дойдет до полиции, так или иначе объяснять придется… Да. Мы, мужчины, о таком думаем.
Через три дня я переселилась из палатки в комнату для гостей – и потянулись бесконечные девять дней до очищения. Я тосковала по объятиям мужа, и, что бы там ни писали в журналах, ничего возбуждающего в этом не было. Я чувствовала себя одинокой и несчастной, словно зачумленной или в тюрьме. Пасха принесла воспоминания о недавно умершей подруге: я рыдала в подушку, а Дэн утешал меня только словами – и из соседней комнаты.
Кроме того, бывало просто неловко. Ближе к концу моей «нечистоты» мы пошли на свадьбу. (На этот раз я «случайно» забыла подушку дома.) На свадьбах люди преисполняются добрых чувств, так что мне пришлось беспрерывно уворачиваться от мужских объятий. Даже когда все поздравляли жениха, я постаралась «обнять воздух».
Правда, была и светлая сторона: у нас с Дэном появилась законная причина не танцевать (мы оба этого совсем не умеем!). После того как мы сообщили, что не можем прикасаться друг к другу, ибо у меня «обыкновенное женское», никто не звал ни его, ни меня повальсировать. Честно говоря, после этого к нам вообще никто не подходил.
Когда двенадцать дней наконец закончились, я отправила в стирку всю свою одежду и белье, отдала в чистку подушку, приняла долгий горячий душ, символизирующий твила (неиудейкам погружаться в микву запрещено, а для купания в реке или озере было еще слишком холодно). А потом подошла к Дэну и крепко его обняла!
В Евангелиях есть рассказ о женщине, страдавшей, по-видимому, хроническим маточным кровотечением. «Она много потерпела от многих врачей, – рассказывает Мк 5:26, – истощила все, что было у ней, и не получила никакой пользы, но пришла еще в худшее состояние».
Для женщин с болезнями, вызывающими кровотечение, закон исключений не делает (Лев 15:25), так что эта женщина постоянно находилась в состоянии нидды, отрезанная и от мужа, и от своей религиозной общины, без возможности иметь детей.
Неудивительно, что на лечение она потратила все, что у нее было! Пока продолжалась нидда, она не могла жить.
Кодекс чистоты Левита Иисус ставил не слишком высоко. По Галилее распространилось известие, что недавно он исцелил человека с кожной болезнью, возложив на него руку (Мк 1:41), что запрещалось законами о чистоте, согласно которым прокаженные были ритуально нечисты. Быть может, женщина об этом услышала – и, набравшись храбрости, влилась в плотную толпу, окружавшую Иисуса, и постаралась протиснуться к нему поближе.
«Если хотя к одежде его прикоснусь, – думала эта женщина, пробиваясь сквозь толпу, – то выздоровею» (см. Мк 5:28).
И вот, она протягивает руку и – в отчаянном жесте протеста против законов, объявивших ее нечистой – касается кончиками пальцев хитона Иисуса.
«И тотчас, – рассказывает Марк (Мк 5:29), – иссяк у ней источник крови, и она ощутила в теле, что исцелена от болезни». Это единственное евангельское исцеление, произошедшее без выраженного желания самого Иисуса.
Но в тот же миг и сам Иисус ощутил, что «вышла из него сила», так что обернулся и, обратившись к народу, спросил: «Кто прикоснулся к моей одежде?» (ст. 30).
Ученики, еще не понимая, что случилось, напомнили, что он был в центре плотной толпы и прикоснуться к нему мог кто угодно; но женщина «в страхе и трепете» шагнула вперед и объяснила, что произошло (ст. 33).
Иисус отвечает ей очень ласково.
– Дщерь! – говорит он. – Вера твоя спасла тебя; иди в мире и будь здорова от болезни твоей (ст. 34).
И вряд ли совпадение, что сразу после соприкосновений с «неприкасаемым» мужчиной и «неприкасаемой» женщиной Иисус и сам подвергается ритуальной нечистоте, возвращая к жизни «неприкасаемое» тело дочери Иаира, которое он «взял за руку» и позвал: «Талифа, куми!», что означает: «Девица, встань!» (ст. 41).
Вот смысл этих исцелений, вскоре ставших известными по всей Галилее, Иудее, а затем и по всему обитаемому миру: когда Бог стал человеком, когда облекся в нашу плоть и кровь, первое, что сделал он – прикоснулся к тем, кого нельзя касаться, разделил с нами наши страдания и провозгласил раз и навсегда, что чистота и нечистота – не в теле, а в сердце.
Лия, нелюбимая
Книга Бытия (29:17) рассказывает нам, что Рахиль была красива и станом, и лицом, а вот Лия «слаба глазами». Точное значение употребленного здесь слова «ракот» («мягкий») не вполне ясно. Некоторые толкования мидрашей утверждают, что у Лии были красивые глаза, и что этот текст противопоставляет друг другу достоинства внешности сестер. Другие говорят, что Лия много плакала, и глаза ее «размягчились» от слез.
Лию никогда не любили так, как Рахиль – по крайней мере, не любил их общий муж. С самого начала Иаков желал только Рахиль: Лию ему всучили обманом – и нет сомнения, что он вымещал на ней досаду, быть может, теми тихими, но глубокими ранами, какие способны наносить друг другу только супруги. Автор Книги Бытия лишь мимоходом отмечает то, что, должно быть, занимало все мысли и чувства Лии, тяжелым камнем лежало у нее на сердце: «Иаков любил Рахиль больше, чем Лию» (ст. 30).
Однако у Лии имелось стратегическое преимущество, дар, отсутствие которого угнетало и почти доводило до безумия ее сестру. Лия рожала детей.
«Господь узрел, что Лия была нелюбима, – читаем мы дальше (ст. 31), – и отверз утробу ее, а Рахиль была неплодной». Нелюбимая жена оказалась плодовитой, а любимая – бесплодной; у каждой было то, чего страстно желала другая.
Поэтому, родив первого сына, Лия назвала его Рувимом, что означает: «Смотри, сын!», и сказала: «Господь призрел на мое бедствие, ибо теперь будет любить меня муж мой» (ст. 32).
Родив второго, нарекла его Симеоном, что означает «слышащий», и сказала: «Господь услышал, что я нелюбима, и дал мне и сего» (ст. 33).
Третий мальчик получил имя Левий, что значит «прилепленный», и сказала Лия: «Теперь-то прилепится ко мне муж мой, ибо я родила ему трех сынов» (ст. 34).
Лишь после рождения четвертого сына, Иуды, имя которого означает «хвала», Лия перестала тщетно искать любви мужа и обратилась к более высокому Возлюбленному. На этот раз она сказала: «Теперь-то я восхвалю Господа» (ст. 35).
Тем временем Рахиль отчаянно старалась зачать. Однажды даже уступила Лии ночь с Иаковом в обмен на корни мандрагоры: считалось, что они способствуют зачатию. Можно ясно ощутить напряжение между Лией и ее мужем, когда она сообщила ему об этой сделке: «Войди ко мне, ибо я купила тебя за мандрагоры сына моего» (30:16).
