Из года в год я наблюдаю в церквях жаркие споры: можно ли женщине-миссионерке поделиться своим опытом в церкви в воскресенье, можно ли учительнице в воскресной школе преподавать мальчикам старше десяти лет, стоит ли девушкам поступать в семинарию, можно ли женщинам собирать пожертвования, составлять церковные бюллетени, делать объявления… а тем временем тридцать тысяч детей ежедневно умирают от болезней, которые вполне можно было предотвратить. Если это не чемпионат мира по бегу на месте, то не знаю, как это еще назвать.
Итак, для проекта я решила принять два подхода к молчанию. Во-первых, сосредоточиться на том молчании, которое столько лет навязывалось мне Церковью. Буду следить за своим расписанием и не назначать на август никаких выступлений с церковной кафедры – будь то поздравления, лекции, речи на конференциях или воскресные проповеди. Кроме того, откажусь от комментариев и газетных статей, а еще наложу на себя недельный интернет-пост – полностью откажусь от блога и соцсетей. Весь этот месяц в церкви я буду оставаться немой. Не стану ни молиться вслух, ни вслух читать Писание, ни подавать реплики на библейских занятиях.
Но еще я хотела исследовать, так сказать, светлую сторону молчания – то молчание, которое столетиями практиковали христианские созерцатели и созерцательницы, чтобы умирить дух и обратить душу к Богу. Октябрьский опыт созерцательной молитвы заронил во мне духовное зерно: теперь мне хотелось поливать его, питать, согревать росток солнечными лучами. Так что я запланировала трехдневный визит в аббатство Святого Бернарда, бенедиктинский монастырь, расположенный, как ни странно это прозвучит, в Каллмене, штат Алабама. Я собиралась поселиться в монастыре, есть вместе с монахами, вместе с ними участвовать в ритуализованной молитве – и посмотреть, чему сможет научить меня их обет молчания. Затем, в завершение месяца, я побываю в общине квакеров, где, как говорят, церковные службы проходят в полном молчании: застыв на месте и не произнося ни слова, прихожане ждут, когда озарит их внутренний свет.
Таков был мой план. Однако прежде всего следовало поговорить с женщиной, которая, несмотря на столетнее сопротивление, сумела разбить потолок из витражного стекла. С женщиной-пастором.
Я женщина, и, чтобы преуспеть, мне приходится стараться вдвое больше. Если я проиграю, никто не скажет: «Ей это оказалось не по силам». Все скажут: «Вот видите, это не по силам женщине!»
Когда в 2008 году в Библейской церкви Ирвайна близ Далласа, штат Техас, Джеки Роуз произносила свою первую проповедь, ей пришлось нанять телохранителя.
– Может быть, это было и не так уж необходимо, – рассказывала она мне. – Но кипели такие страсти, что мы решили: лучше перестраховаться!
Сорокашестилетнюю мать троих детей, осмелившуюся возвысить голос перед тридцатью пятью сотнями посетителей церкви, называли «раковой опухолью», «опасным знаком» и «угрозой христианству».
Том Нельсон из соседней Библейской церкви Дентона, услышав о предстоящей проповеди Джеки, собрал совет местных пасторов и предложил единогласно осудить действия церкви Ирвайна. «Я убежден, что речь идет о разносчице вируса либерализма, готового охватить нашу церковь», – заявил он газете «Dallas Morning News». Марк Бейли, президент Далласской богословской семинарии, в знак протеста отказался от звания постоянного приглашенного проповедника в Ирвайне. Денни Берк, профессор библеистики в Бойс-колледже, назвал появление Джеки на кафедре «причиной для серьезнейшего морального беспокойства»
[132].
– Женщина, проповедующая воскресным утром, неминуемо ввергнет церковь в пучину порока? Ничего более странного я в жизни не слышала! – со смехом говорила Джеки. – Признаюсь, было немалое искушение закончить проповедь так: «Вот вы меня выслушали – и что же, многие ли теперь хотят заняться сексом с обезьяной?»
Джеки, с буйной копной кудрявых волос, командным голосом и заразительным смехом – не та женщина, которую легко игнорировать. Глядя на ее уверенные манеры, никогда не догадаешься, что выросла она в неблагополучной семье, с жестоким и помешанным на сексе отцом, который обзывал дочь-первоклассницу «шлюхой» и твердил, что «бабы нужны только для одного, да и тут по большей части ни на что не способны».
По телефону голос Джеки звучал точь-в-точь как у Джулии Робертс.
– Сами прихожане в основном меня поддерживали, – рассказывала она. – Должно быть, просто потому, что ко мне привыкли. Я много лет их учила, и однажды воскресным утром увидеть меня на кафедре было вполне естественно.
Много лет Джеки вела женские группы по изучению Библии. Через ее руки прошли тысячи женщин. Она составляла расписание, учила других преподавать, работала в совете пасторов, обсуждая и формулируя взгляд церкви на те или иные проблемы вместе с мужчинами.
После четырех лет работы, рассказывает Джеки, «я решила организовать серию форумов, на которых видные церковные активистки и женщины-богословы обсуждали бы острые проблемы, стоящие перед Церковью. Мы говорили обо всем, от роли женщины в Церкви до торговли людьми или сложных богословских вопросов, и скоро на наши заседания начали приходить и мужчины. Представьте, мужчины спрашивали, можно ли им посидеть в зале и послушать!»
В это же время Джеки защитила докторскую диссертацию по богословию в Богословской семинарии Гордона Конуэлла, где во время учебы дважды получала звание лучшей студентки на курсе.
В 2008 году старейшины Библейской церкви Ирвайна выпустили программное заявление на двадцати четырех страницах о роли женщин в Церкви, в котором указывали, что библейские отрывки, запрещающие женщинам учить, «культурно и исторически обусловлены и не являются универсальными для любого времени и места», и что Библия предлагает «постепенное нравственное развитие общества, ведущее к полной свободе для женщин в проявлении своих дарований в рамках местных церквей»
[133].
Так церковь расчистила путь для того, чтобы Джеки время от времени учила с кафедры. Однако, когда старейшины предложили ей начать, поначалу она отказывалась.
– Бесит, когда люди считают меня агрессивной манипуляторшей, с самого начала положившей глаз на кафедру, – говорит Джеки. – Когда старейшины попросили меня проповедовать, я поначалу очень старалась свалить эту работу на кого-нибудь другого! Но они настаивали – так что, можно сказать, я просто подчинилась их авторитету.
