– Я сразу поняла, что это место прямо для нас! – рассказывала она.
Назавтра Сьюзан с Грегом собирались в Айрондейл, город в ста километрах к югу от Каллмена, и там хотели съездить на экскурсию, организованную Католической телесетью.
– Может быть, удастся повидать мать Анжелику! – счастливо вздохнув, добавила она. – Мать Анжелика – настоящая святая нашего времени, вы согласны?
– Э-э… то есть конечно!
(Кто такая, интересно, мать Анжелика?)
Узнав, что я не католичка, Сьюзан была несколько шокирована. Но я заверила: я не из тех баптистов, которые считают, что все католики сгорят в аду. Только позже мне пришло в голову: возможно, Сьюзан тревожило не то, что я о ней думаю, а моя собственная посмертная участь.
Потом Грег и Сьюзан отправились в сувенирную лавку, а я решила прогуляться по лесу. Вход в этот лес, расположенный к югу от монастырского комплекса, напоминает Нарнию: две поросшие мхом каменные колонны, а между ними начинается и уходит вдаль тропа, с обеих сторон окруженная дубами, пеканами, амбровыми деревьями и ладанными соснами. По этой тропе я прошла метров шестьсот и вышла на полянку, где стояла часовенка в честь Девы Марии. На траве еще лежала роса, вокруг громко щебетали птицы. Я стояла перед статуей в окружении приношений – свечей и четок – и размышляла о том, какими молитвами здесь лучше молиться.
Позже мне пришло в голову: возможно, Сьюзан тревожило не то, что я о ней думаю, а моя собственная посмертная участь
На обратном пути я заметила под могучим дубом на берегу маленького монастырского прудика скамью с рекламой каких-то местных лесорубов. Свежий утренний ветерок (в самом деле, ведь еще утро!) рябил и морщил безмятежную гладь пруда. Я открыла сумку и начала было копаться в своих молитвенниках, но вдруг остановилась. Мне захотелось помолчать. Просто помолчать и прислушаться к внутреннему голосу.
К несчастью, внутренний голос у меня иногда бывает сущей занозой в заднице!
Он похож на ребенка лет трех или четырех: постоянно требует внимания, забрасывает тебя вопросами, дергает бесконечными: «А что дальше?» Вот и сейчас он громко и решительно высказывался по поводу предстоящего обеда.
«Тише, тише! – успокаивала я свой внутренний голос. – Помолчи. Сосредоточься на Боге!»
Но ничего не помогало. Мысли скакали с одного на другое, и не успела я опомниться, как обнаружила, что уже сочиняю заголовок будущей статьи.
Но вдруг мне вспомнилось, что сказала перед отъездом мой агент.
– Когда отправляешься в паломничество, – сказала она, – не жди, что там с тобой произойдет что-то мистическое. Вообще ничего особенного не жди. Не напрягайся, чтобы что-то почувствовать. Когда ждешь слишком многого, это разочаровывает. Просто поезжай и будь там.
Итак, повинуясь духовной наставнице (которая, по счастливому совпадению, еще и помогает мне продавать книги), я перестала напрягаться: просто села на солнце, подставив лицо ветерку, и позволила мыслям бродить, где им вздумается.
Вдруг из пруда показалась сморщенная зеленая головка, напомнившая мне «Парк Юрского периода» в миниатюре. Водяная черепаха! Замерла, медленно поворачивая шею, и вдруг снова нырнула на глубину – быть может, за каким-нибудь жучком или червячком. Я ждала, когда она появится снова. Минуты через три черепаха вынырнула: на этот раз я увидела не только голову, но и верхнюю часть грязно-коричневого панциря. Черепаха среди камышей занималась своими делами, а я следила за ней, наверное, с час или больше… и была так безмятежно счастлива, как уже очень давно не бывала.
Видимо, приближался холодный атмосферный фронт: легкий ветерок сменился сильным, пронзительным, и по спине у меня побежали мурашки (нешуточное чудо для Алабамы в августе!). Я прикрыла глаза, глубоко вздохнула и стала слушать, как деревья «рукоплещут Богу», как сказал бы Псалмопевец.
На ум мне пришел любимый псалом:
Господи! не надмевалось сердце мое
и не возносились очи мои,
и я не входил в великое
и для меня недосягаемое.
Не смирял ли я и не успокаивал ли души моей,
как дитяти, отнятого от груди матери?
душа моя была во мне,
как дитя, отнятое от груди
(Пс 130:1–2).
Душа моя – ребенок, а Бог – мать… Что за странный и прекрасный образ!
Еще немного поразмышляв над этим образом, я встряхнулась и отправилась назад в монастырь: близилось время полуденных молитв, которое у бенедиктинцев носит название «секст» – служба шестого часа. Я невольно улыбнулась, подумав, что сейчас займусь «секстингом» с монахами!
Что же сказал мне Бог в молчании этим утром? Я не уверена, но, кажется, что-то вроде: «Незачем так напрягаться, дитя мое. Лучше посмотри, какую Я сотворил черепаху!»
Молчание – первый язык Бога; все остальное – дурной перевод
[146].
Квакеры на католиков совсем не похожи. По крайней мере, так думала я, в первый раз входя в залу, где происходило молитвенное собрание Общества друзей Западного Ноксвилла.
Я оказалась в простом помещении, без всяких украшений. Окна на три стороны, выходящие на лес. Складные стулья вдоль стен. Ни кафедры, ни рояля. Только группа людей, человек двадцать разного возраста, сидящие в полном молчании, некоторые – с закрытыми глазами, словно медитируют.
– Вы когда-нибудь бывали на квакерских службах? – спросила шепотом седовласая дама по имени Джудит, усаживая меня на свободный стул.
– Никогда, – ответила я, вдруг остро ощутив, что как-то слишком нарядно одета. Большинство присутствующих были в джинсах и футболках. Что ж, по крайней мере, сегодня на мне туфли без каблуков!
– У нас тут все немного по-другому, – прошептала мне Джудит и куда-то скрылась.
Вернулась она через несколько секунд со стопкой брошюр, в которых подробно описывались традиции квакеров.
Религиозное общество друзей, в просторечии «квакеры», – это религиозная группа, не имеющая строгой структуры или иерархии, основанная на особом внимании к словам апостола Петра о «священстве всех верующих». Общество друзей, созданное Джорджем Фоксом в XVII веке, известно своей приверженностью ненасилию и социальной справедливости, простотой в одежде, речи и богослужениях, а также тем, что квакеры воздерживаются от клятв. Исторически движение квакеров сыграло большую роль в освобождении рабов и тюремной реформе в США.
