Блэк Бортон находится в Котсуолдсе, безмятежном районе южной Англии, славящемся своими ярко-зелеными полями, которые весной и летом пышно цветут. Местный детский сад, куда мы определили Бена, оказался выше всяких похвал, и вообще жизнь была превосходна, если бы не один момент – погода. Мы были разбалованы солнечной Калифорнией, а здесь в середине июня Мэрилин купила себе дубленку. К концу июля мы так «отсырели» и так изголодались по солнцу, что однажды дождливым утром оказались в туристическом агентстве в Оксфорде, спрашивая о наличии авиабилетов в ближайшее солнечное и недорогое местечко. Агент понимающе улыбнулась – ей уже приходилось иметь дело с хнычущими туристами-калифорнийцами – и организовала нам поездку в Грецию. «Вы с Грецией, – уверяла она нас, – станете лучшими друзьями».
Мы отправили Бена в подходящий летний лагерь в Винчестере, а наш сын Виктор, присоединившийся к нам в июне после окончания учебного года, поехал в молодежный велосипедный тур по Ирландии. После этого мы с Мэрилин сели в самолет до Афин. Оттуда на следующий день нам предстояло начать пятидневный автобусный тур по обещанному нам вечно солнечному Пелопоннесу.
Мы приземлились в Афинах с легким сердцем и готовностью исследовать новые земли, но наш багаж задержался где-то в дороге. У нас была при себе только ручная кладь, состоявшая в основном из книг. Мы нашли поблизости от нашего афинского отеля магазинчик, по счастью, еще не закрывшийся этим поздним вечером, где купили необходимые путешественникам вещи: бритву, крем для бритья, зубные щетки, пасту, белье и полосатый красно-черный сарафан для Мэрилин. Все следующие пять дней мы ходили в одной и той же одежде, а когда Мэрилин хотела поплавать, она надевала свою единственную футболку и мои трусы.
Наше возмущение из-за потерянного багажа вскоре испарилось, и мы привыкли путешествовать налегке. По мере того как шли дни, мы ловили себя на том, что посмеиваемся, глядя, как наши собратья-туристы с ворчанием загружают в автобус свои большие чемоданы, в то время как мы запрыгивали на свои места вольными птичками.
Не обремененные ничем, мы ощущали более глубокую связь с местами, в которых побывали: это были гора Олимп, где более двух с половиной тысяч лет назад состоялись первые Олимпийские игры; древний театр Эпидавра; место в горах, где находился Дельфийский оракул (Мэрилин там понравилось больше всего, своей красотой и величавой одухотворенностью оно напомнило ей французское Везле
[29]). В конце поездки мы вернулись в аэропорт и там, к своему изумлению, увидели две наши дорожные сумки, кружившие на пустой багажной карусели. С несколько двойственным чувством мы забрали их и отправились к следующему месту назначения – на Крит.
В аэропорту Крита мы арендовали малолитражку и провели следующую неделю, неторопливо объезжая остров. Через сорок лет в памяти остались одни обрывки, но и Мэрилин, и я помним тот первый вечер на Крите, когда мы сидели в таверне и смотрели на лунную дорожку через воду канала, пролегавшего всего в полуметре от нашего стола. Мы дивились прежде не виданным закускам: бабагануш, цацики, тарамосалата, долмадес, пироги со шпинатом и с сыром, кефтедес… Они настолько полюбились мне, что на Крите я ни разу не заказал основное блюдо.
«Я ничего не хочу. Я ничего не боюсь. Я свободен». Мурашки пробежали у меня по телу, когда на следующий день я прочел слова Никоса Казандзакиса на его надгробном камне сразу за древними венецианскими стенами, окружающими город Ираклион, столицу Крита.
Казандзакис был отлучен от греческой православной церкви за создание той самой книги, которую я читал во время перелета в Грецию – «Последнее искушение Христа», – поэтому его запрещено было хоронить в черте города. Я преклонил колени перед его могилой, отдавая дань уважения его великому духу, и в оставшиеся дни нашего путешествия читал его поэму «Одиссея. Современное продолжение».
В громадном Кносском дворце нас заворожили фрески, изображавшие мощных женщин с обнаженными грудями, несущих жертвоприношения богам под предводительством жриц. Как и всегда с тех пор, как мы с Мэрилин познакомились, она устроила мне познавательную экскурсию и обратила особенное внимание на доминирование этих женских фигур. Через двадцать лет она вспомнит о них в своей вышедшей в 1997 году книге «История женской груди».
Мы отправились на машине в горы и добрались до аскетичного критского монастыря. Хотя нас пригласили на обед, осмотреть нам было разрешено лишь очень маленькую часть монастыря, чтобы мы не побеспокоили молящихся монахов. Кроме того, в главную часть монастыря вообще не допускали женщин, даже животных женского пола, в том числе и кур!
В Ираклионе мы принялись искать древнегреческие монеты в подарок нашему старшему сыну Риду по случаю окончания школы. В первой же лавке нам сказали, что продавать древние монеты туристам незаконно, но все до единого торговцы-нумизматы игнорировали это правило и с готовностью – пусть и тайком – демонстрировали нам укрытую от посторонних глаз витрину.
Из всех таких лавок на нас наибольшее впечатление произвела лавка Сфики, расположенная прямо напротив Национального музея, с большим золотым изображением шмеля на витрине. После долгого разговора с добродушным и знающим свое дело господином Сфикой мы купили серебряную греческую монету для Рида и две другие, которые мы с Мэрилин потом носили как подвески. Он заверил нас, что мы сможем вернуть их в любое время, если они нас не удовлетворят.
На следующий день мы посетили маленький подвальный магазинчик, принадлежавший старому еврею-антиквару. Там мы приобрели несколько недорогих серебряных римских монет и в ходе беседы показали ему монеты, которые накануне купили у Сфики. Он мельком глянул на них и объявил с полной уверенностью:
– Подделки. Хорошо сделаны, но все равно подделки.
Мы вернулись к Сфике и потребовали вернуть деньги. Он, словно ждал нас, не сказав ни слова, подошел к своей кассе и с огромным достоинством извлек из нее конверт с нашими деньгами. Он протянул его нам со словами:
– Я возвращаю ваши деньги, как и обещал, но при одном условии: в этом магазине вы отныне нежеланные посетители.
Продолжая свое путешествие по острову, мы заходили в другие лавки с монетами и не раз описывали нашу встречу со Сфикой.
– Что?! – восклицали все торговцы. – Вы оскорбили Сфику? Сфику, официального оценщика Национального музея? – Тут они хватались за головы и принимались раскачиваться из стороны в сторону. – Вы должны перед ним извиниться!
Мы так и не нашли подходящего подарка на замену и начали сомневаться в правильности своего решения вернуть монеты.
В последний вечер пребывания на Крите мы решили воспользоваться подарком одного из оксфордских коллег, давшего нам с собой в отпуск тоненький косячок с марихуаной. Непривыкшие к курению, мы разделили его на двоих и потом отправились ужинать в один из ресторанчиков под открытым небом на рыночной площади, где много часов наслаждались волшебной едой, музыкой и танцами. После ужина мы пошли гулять по улицам Ираклиона и заблудились, а потом нами овладела легкая паранойя: нам казалось, что нас преследует полиция.
