Как ни удивительно, я регулярно получаю электронные письма от иранских студентов, психотерапевтов и пациентов. Я не знаю, сколько экземпляров моих книг издано и продано на фарси: Иран – единственная страна, которая публикует мои работы без разрешения и без выплаты авторского вознаграждения. Мои знакомые коллеги из Ирана говорят, что знакомы с книгами Фрейда, Карла Юнга, Мортимера Адлера, Карла Роджерса и Абрахама Маслоу и хотели бы больше контактировать с западными психотерапевтами. Увы, поскольку я больше не езжу за границу, мне пришлось отказаться от приглашений выступить в Иране.
В сегодняшнем мире так много трагических новостей. Мы не можем больше сопереживать, наше восприятие притупляется, но всякий раз, когда по телевизору говорят о Греции, мы с Мэрилин внимательно слушаем. Для меня греки навсегда будут связаны с ощущением чуда, и я навеки им благодарен за то, что они считают меня почетным греком.
Глава тридцать третья
«Дар психотерапии»
Книга Рильке «Письма молодому поэту» занимает особое место в моем сознании, и годами я представлял, что напишу такую книгу для молодых терапевтов. Но я никак не мог подобрать форму и структуру для этого проекта. Все изменилось в один прекрасный день 1999 года, когда мы с Мэрилин побывали в Хантингтонских садах в Сан-Марино, на юге Калифорнии.
Мы поехали посмотреть этот необыкновенный заповедник, и в особенности японский сад с бонсаями. Ближе к концу нашего посещения я забрел в Хантингтонскую библиотеку и пробежался взглядом по новым поступлениям – «Бестселлеры английского Возрождения». Бестселлеры? Это привлекло мое внимание. Мня поразил тот факт, что шесть из десяти бестселлеров XVI века были книгами «советов». Например, книга Томаса Тассера «Сто добрых советов землепашцу», датированная 1570 годом, предлагала фермерам и их женам сотню рекомендаций насчет посевов, скота и ведения примерного домохозяйства. До конца столетия она была переиздана одиннадцать раз.
Почти всегда мои книги медленно вызревали в моем сознании, так что точный момент зачатия указать нельзя. «Дар психотерапии» – единственное исключение. К тому времени, как я покинул эту выставку бестселлеров Ренессанса, я точно знал, какой будет моя следующая книга. Я напишу книгу советов для молодых психотерапевтов.
В моей памяти всплыло лицо одной пациентки, писательницы, с которой я работал много лет назад. Бросив неоконченными два романа, она объявила мне, что больше никогда не начнет писать книгу, если только идея не явится к ней сама и не «укусит ее за задницу». Так вот, в тот день в Хантингтоне идея книги укусила меня за задницу, я отодвинул в сторону все прочие проекты и на следующий же день сел писать.
Процесс не вызывал затруднений. Еще в первые дни в Стэнфорде я завел папку под названием «Мысли для преподавания», в которую заносил идеи и иллюстрации из своей клинической работы. Сейчас я просто прошерстил эту папку. Я перечитывал свои заметки снова и снова, пока не находил ту, что была мне по душе, а затем наполнял ее содержанием на несколько абзацев.
Советы писались без определенного порядка, но под конец я просмотрел написанное и сгруппировал его в пять блоков.
1. Природа отношений между пациентом и терапевтом.
2. Методы исследования экзистенциальных тревог.
3. Проблемы, возникающие в повседневном ходе терапии.
4. Использование сновидений.
5. Опасности и привилегии роли терапевта.
Изначально я надеялся написать сотню рекомендаций, как в «Ста добрых советах землепашцу», но к тому времени, как я добрался до восемьдесят четвертого, папка была уже полностью выпотрошена. (Я начал снова наполнять ее, поскольку продолжаю встречаться с пациентами, и девять лет спустя, во втором издании, добавил еще одиннадцать советов.)
Идея названия книги была у меня с самого начала: я хотел изменить заглавие Рильке и назвать ее «Письмами молодому терапевту». Но когда я ее дописывал, случилось удивительное совпадение: издательство «Бейсик Букс» пригласило меня участвовать в обучающей книжной серии под общим названием «Письма молодому…» (терапевту, математику, диссиденту, католику, консерватору, повару и т. д.). При всей своей лояльности к «Бейсик Букс» я предпочел не участвовать в этой серии. Однако, поскольку издательство реквизировало заглавие Рильке, мне требовалось новое.
До «Ста советов терапевтам» я не дотянул, а «Восемьдесят четыре совета терапевтам» все в один голос забраковали. В итоге мой агент, Сэнди Дийкстра, предложила вариант «Дар психотерапии». Он не вызвал у меня особого восторга, но лучшего я придумать не смог, и с годами оно стало мне нравиться все больше.
Я писал эту книгу, противопоставляя свою психотерапию сжатому, заученному по учебникам, ориентированному на устранение проблемы когнитивно-поведенческому подходу, порожденному экономическим давлением. Я также боролся против склонности психиатров излишне полагаться на медикаментозную терапию. Эта битва продолжается и по сей день, несмотря на множество экспериментально подтвержденных данных о том, что исцеление зависит от глубины, теплоты, подлинности и эмпатии в терапевтических отношениях. Я надеялся, что «Дар психотерапии» поможет сохранить человечный подход к переживаниям пациентов.
С этой целью я намеренно говорю провокативные вещи. Я приложил большие усилия, чтобы научить студентов вещам, противоположным тем, что преподаются на поведенчески-ориентированных учебных программах. «Избегайте диагнозов». «Создавайте новую терапию для каждого пациента». «Позвольте пациенту быть значимым для вас». «Чистый лист? Забудьте об этом! Будьте настоящими». «Проводите проверку «здесь и сейчас» на каждом сеансе».
В нескольких главах «Дара психотерапии» подчеркивается важность эмпатии и повторяется древняя сентенция римского драматурга Теренция: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Одна из глав – «Эмпатия: взгляд из окна вашего пациента» – рассказывает одну из моих любимых клинических историй.
У моей пациентки на протяжении всего ее подросткового возраста были тяжелые, изматывающие, ожесточенные отношения с отцом, который во всем видел лишь плохое. В надежде на примирение и перемены, она с нетерпением ждала, когда отец повезет ее в колледж и они смогут побыть вдвоем несколько часов.
Но предвкушаемая поездка обернулась катастрофой: отец остался верен себе и долго и со вкусом ворчал об уродливом, загаженном мусором ручье, бегущем вдоль дороги. Она же не видела никакого мусора, ей казалось, что ручей прекрасен и чист. В результате девушка отказалась от мысли наладить отношения и погрузилась в молчание, и они провели остаток поездки (и жизни), отвернувшись друг от друга.
Много лет спустя ей случилось снова проехать по тому маршруту, и она была поражена, увидев, что там текут два ручья – по одному с каждой стороны дороги.
– На этот раз я была за рулем, – сказала она с грустью. – И ручей, который я видела из окна с водительской стороны, были именно таким уродливым и грязным, каким описывал его мой отец.
