Осенью 2014 года, когда он должен был выйти на экраны в Цюрихе, режиссер попросила нас с Мэрилин присутствовать на мировой премьере. Хотя я принял решение больше не ездить за границу, от этого приглашения отказаться не мог. Мы полетели в Цюрих и присутствовали на двух показах: для приглашенной аудитории, состоявшей из психотерапевтов и почетных гостей, и для широкой публики. В конце каждого показа я отвечал на вопросы и чувствовал себя совершенно голым, особенно в тех фрагментах фильма, когда нас с Мэрилин снимали в джакузи, хотя видны были только наши головы и плечи.
Обложка журнала «Парископ» от 20 мая 2015 г.
Но я был в восторге от сцен семейного отпуска, в которых наши внуки, Алана и Десмонд, участвуют в танцевальном конкурсе. Другая наша внучка, Лилли-Вирджиния, профессиональный композитор и певица, исполняет песню в конце фильма.
Когда спустя пару месяцев фильм вышел во Франции, Мэрилин вылетела в Париж на премьеру и выступала перед аудиторией кинотеатра после показа. Она с радостью увидела наши лица на обложке «Парископ», популярного еженедельного путеводителя по интересным событиям в Париже.
Еще через пару месяцев фильм вышел на экраны в Лос-Анджелесе, но, в отличие от Европы, вызвал мало интереса. Несмотря на благоприятную рецензию в «Лос-Анджелес таймс», показы длились всего пару дней.
Заодно с поездкой на премьеру фильма в Цюрих я принял предложение выступить в Москве. Соблазнили меня две вещи: необыкновенно щедрый гонорар и возможность полететь из Цюриха в Москву на частном реактивном самолете. Этот перелет сам по себе оказался памятной историей. На борту было только четверо пассажиров: я, Мэрилин, мой бывший пациент, с которым я много лет назад провел всего один сеанс, и близкий друг этого пациента, русский олигарх, которому принадлежал самолет.
Меня усадили рядом с олигархом, с которым я самым приятным образом и проговорил весь полет. Он оказался очень вдумчивым, душевным человеком, обеспокоенным неудачами в нескольких сферах своей жизни. Я посочувствовал его невзгодам, но из вежливости не стал копать слишком глубоко. Лишь намного позже я узнал, что целью (увы, необъявленной) этого полета было сделать так, чтобы я провел с этим осажденным несчастьями человеком сеанс психотерапии. Если бы только я об этом знал, если бы кто-то сказал об этом более прямо, я бы постарался помочь ему.
Мою лекцию в Москве организовывал Московский институт психоанализа, она проходила в зале, который часто используется для проведения рок-концертов. Спонсоры планировали дать синхронный перевод через семьсот имевшихся в наличии наушников, но на выступление пришли тысяча сто человек, и это вызвало такой хаос, что организаторы отказались от первоначальной идеи. Они потребовали вернуть наушники и велели перепуганной переводчице переводить вживую.
Когда я начал свое выступление и заметил, что ни одна из моих шуток не вызывает в зале улыбки, я понял, что у нас серьезная проблема с переводом. Впоследствии организаторы сказали мне, что переводчица перенервничала, и ей потребовалось около пятнадцати минут, чтобы успокоиться, но после этого она прекрасно справилась с работой.
После конференции спонсоры устроили театральное представление – на русском языке – по «Арабеске», одному из рассказов, вошедших в книгу «Все мы творения на день». Его героиней является русская балерина. Две необыкновенно красивые актрисы, одетые в экзотические костюмы, изображали сюжет в лицах, а за ними молча наблюдал старик (полагаю, я сам), сидевший в углу. Фоном для спектакля служил большой киноэкран, на котором рука художника маслом писала прекрасные сюрреалистические узоры. Под конец мероприятия мы с Мэрилин провели «марафонскую» автограф-сессию.
В Москве я принял необычное приглашение – провести полуторачасовую встречу с сотрудниками банка и обсудить с ними экзистенциализм. Мы встретились в красивом большом зале на верхнем этаже небоскреба. Присутствовало около пятидесяти человек, в их числе президент банка, один из немногих, кто говорил по-английски. Я совсем не говорю по-русски, и необходимость перевода сильно затрудняла разговор.
Слушатели казались совершенно незаинтересованными в экзистенциализме и не задавали никаких вопросов. Я предположил, что у них нет желания участвовать в свободной дискуссии в присутствии начальства, и постарался выяснить, так ли это, но мои усилия не дали результата. Президент банка сидел в первом ряду, не отрываясь от своего айпада, и спустя двадцать минут прервал наш сеанс сообщением, что Европейский Союз только что ввел еще более суровые санкции против России. И он хотел бы, чтобы мы использовали оставшееся время для обсуждения тревог, связанных с таким поворотом событий.
Я поддержал эту идею, поскольку экзистенциализм явно не вызывал у аудитории энтузиазма, но опять-таки в ответ на свои реплики слышал только молчание. Я снова вслух предположил, что участникам может быть некомфортно озвучивать свои мнения в присутствии начальства, но, как я ни старался, мне так и не удалось найти способ пробиться через эту глухую стену.
Моя работа завершилась с мизерными результатами, если не считать гонорара, который мне уплатили в весьма любопытной манере. Мне было сказано, что я получу его на следующий день после встречи, на торжественном ужине, который устраивает в мою честь институт. Следующим вечером, после десерта, какой-то человек незаметно вручил мне простой конверт без опознавательных знаков, полный американской валюты. Я предположил, что мне заплатили в такой таинственной манере в виде любезности, ошибочно думая, что я в таком случае смогу избежать уплаты налогов на этот доход, а может быть, банк по какой-то причине искал способы избавиться от лишних наличных.
Ялом с женой Мэрилин возле Кремля, 2009 г.
С возрастом я стал избегать долгих перелетов и предпочитаю выступать с помощью видеоконференций. Для этого я отправляюсь в специально оборудованный офис неподалеку от моего дома, и в течение примерно девяноста минут выступаю перед слушателями и отвечаю на вопросы. Я провел десятки видеоконференций с тех пор, как перестал ездить за границу, но самой необычной из них была состоявшаяся недавно, в мае 2016 года, для континентального Китая. Я в течение полутора часов беседовал с тремя китайскими психиатрами, в то время как переводчик, который ради такого случая прилетел в Сан-Франциско, сидел бок о бок со мной и переводил их вопросы и мои ответы.
На следующий день спонсоры сообщили мне, что это интервью посмотрела обширная аудитория, но я был просто потрясен, когда мне прислали фото участников и результаты точного подсчета зрителей, которых оказалось 191 234 человека.
Когда я поразился и усомнился, что аудитория действительно была так огромна, китайский спонсор ответил: «Доктор Ялом, вы, как и большинство американцев, недооцениваете масштабы Китая».
