После того как умерла бабушка Лена, меня привезли сюда, в Россию, к отцу. Около 3 месяцев я жил у бабушки. Через 3 месяца приехала женщина – мама Оксана и брат Вова, который был младше меня на год. Таким образом мы прожили год или больше. Мачеха относилась ко мне плохо, била, как и отец бил нас всех троих. Через год или больше мачеха с Вовкой уехали насовсем, наверное, не вытерпели. Я опять ушел жить к бабушке Ире. Вскоре после этого я пошел в школу. В первом и втором классе я учился хорошо, но в третьем и остальных я был троечником. Когда я жил у бабушки, приходил отец и находил причину побить меня, бабушка не могла смотреть на это и собой загораживала меня, не один раз доставалось и ей. Отец часто выпивал. В третьем классе с Украины приехала женщина, которая стала гулять с моим отцом, приехала она к своей тетке пожить, поскольку она торговала, со временем она переехала жить к отцу и меня забрала. Втроем мы прожили года 2–3, воспоминаний осталось очень много, отец и я тоже стали торговать, но у тети Насти была своя семья на Украине: дочь и сын, поэтому она время от времени туда ездила. Тетя Настя ко мне хорошо относилась, но она также ушла от отца, так как он продолжал пить и бить меня и ее. Когда я был в 8 классе, случилось несчастье, я не знаю, как это назвать, трагедией, умерла бабушка Ира, съехалось много родных, было много слез и со стороны родных и близких, но с моей стороны слез не было, у меня в душе был переворот, я не знал, что мне делать, ведь я остался один на один с отцом.
Со временем я и отец перешли жить в бабушкин дом, 8–10 классы показались для меня адом, но в 10 классе меня оставили на второй год из-за конфликта с директором школы, но, поскольку я не собирался терпеть позора, я решил поступить в учебное заведение. Я поступил в педагогическое училище, но оттуда меня выгнали за пропуска, я перевелся в училище связи, но меня выгнали и оттуда за то, что я товарищей затащил в общежитие по пожарному шлангу. Домой я ехать не захотел и решил снять квартиру и пошел воровать автомагнитолы. Когда я своровал, меня поймали и посадили сначала в КПЗ, а потом в СИЗО, потом меня посадили под расписку и отправили домой, теперь я дома уже неделю, пока все (написано 3.04.2001 г.). Вчера я ездил в город, мыл, как всегда, машины, немного заработал, думал собрать на новую одежду, а там не знаю. Сегодня с отцом пилили дрова, а завтра думал опять поехать в город и снова заработать.
Что можно добавить к написанному? Отец С. был безработным несколько лет, «чтобы выжить» (так было написано в сельской характеристике), занимались прополкой свеклы в колхозе, выращивали картофель и другие овощи на приусадебном участке. За первое преступление С., которое он совершил в шестнадцать лет, спустя месяц после написания дневника, он был осужден по ст. 158 ч. 2 п. г УК РФ к двум годам лишения свободы условно с испытательным сроком один год. А затем, спустя два месяца после приговора, С. обвинялся в совершении групповой квартирной кражи (ст. 158 ч. 2 п. а, б, в, г УК РФ), в ходе которой было похищено два мобильных телефона и 30 видеокассет. Хотя кражу видеокассет отрицали все подсудимые, а телефонами воспользовался старший подельник, С. было отменено условное осуждение и окончательно назначено к отбытию наказание в виде трех лет лишения свободы в воспитательной колонии. В отношении моего подзащитного было необоснованно отказано в применении амнистии судом первой и кассационной инстанций, однако спустя некоторое время я увидел С. в трамвае – он был все-таки освобожден, как сложилась его дальнейшая судьба, мне неизвестно.
История вторая
Как-то субботним днем в мае 2002 года в юрконсультацию пришла семейная пара. По виду можно было сказать, что семья эта достаточно крепкая и обеспеченная. Он занимал ответственную должность на одном крупном предприятии города, кажется, не находил свободного времени, всего себя посвящал работе. Она – модно одетая и следящая за собой молодящаяся женщина – вела домашнее хозяйство, воспитывала двоих сыновей. В 2002 году случилось несчастье с их старшим сыном – Е., в отношении которого было возбуждено дело о групповом хулиганстве. Вдобавок к этому Е. был задержан за приобретение наркотиков. Именно последнее событие и привело их в юрконсультацию. Вообще, я часто удивлялся, почему меня, тогда еще молодого неприметного адвоката, выбирали так запросто клиенты, иногда состоятельные, с положением и связями, и был благодарен безмерно им за то, что, водрузив на меня свои проблемы, они помогали мне шаг за шагом становиться настоящим адвокатом.
Е. обвинялся по ст. 228 ч. 3 п. в УК РФ в приобретении с целью сбыта наркотических средств в крупном размере (88,8 г маковой соломы), а также в их перевозке. Он приехал на чужой машине с водителем Л. в район, где приобрел зелье у цыганки, и тут же, очевидно напоровшись на засаду, был задержан сотрудниками милиции. Обвинение было раздуто, так как ни о каком сбыте речи не могло быть, Е. приобретал наркотики для личного употребления. Но в связи с тяжестью вмененного состава он был арестован, и добиться смягчения меры пресечения мне так и не удалось, несмотря на собранные наспех характеристики и рекомендации. Хотя помню искреннее сочувствие судьи, отказавшей мне в этой просьбе.
Спустя месяц после ареста Е. все-таки был отпущен под подписку о невыезде, а его действия следователь переквалифицировал на ч. 1 ст. 228 УК РФ. Но дело до суда так и не дошло, оно было приостановлено в связи с розыском свидетеля Л., который подвозил Е. и свою причастность к преступлению категорически отрицал. Дело было заволокичено и поэтому, видимо, его решили «похоронить» в милицейском архиве.
Однако в Курске продолжалось расследование по делу о пьяном дебоше в баре и избиении охранников. В основу обвинения были положены показания потерпевших и одной свидетельницы, которые в протоколе судебного заседания были искажены, представлены в общем виде, будто бы все подсудимые, в том числе Е., участвовали в драке и порче имущества (были разбиты журнальный стол и стекло входной двери). Фактически, сам потерпевший в суде подтвердил, что он подтолкнул выходящего Ч. после сделанного им компании замечания о закрытии бара, а затем и завязалась драка. Е. пытался выхватывать наручники, которыми хотел воспользоваться потерпевший, но то, что он кого-то избивал, никто из потерпевших не подтвердил. Свидетельница не могла пояснить, кто кого бил, видела лишь, что Е. повредил имущество, но умышленно он это сделал или случайно, она не знала.
Хотя практика назначения наказания по делам о хулиганстве допускала возможность условного осуждения, суд в приговоре указал, что все подсудимые, даже Е., ранее не судимый, «склонны к совершению преступлений», и в результате этого Е. 15 мая 2003 года был осужден по ст. 213 ч. 2 п. а, б УК РФ к двум годам шести месяцам лишения свободы с принудительным лечением от наркомании. В порядке надзора Е. было снижено наказание на три месяца в связи с исключением квалифицирующего признака «сопротивление лицам, исполняющим обязанности по охране общественного порядка» со ссылкой на то, что судом не установлено, пресекались ли потерпевшими именно хулиганские действия подсудимых, а также не выяснено, какие функции по договору потерпевшие выполняли: по охране общественного порядка либо по охране имущества.
Не выдержав осуждения сына, вскоре умер отец Е. По вопросу оформления наследства, состоявшего из многочисленного имущества, ко мне обратилась мать Е. – уже не та женщина, что была ранее, – а поникшая и угасшая.
