Когда осужденные отбывали срок, расследование обстоятельств смерти по ч. 4 ст. 111 УК РФ в связи с оправданием Р. по указанной статье за непричастностью к совершению преступления, продолжилось. Было проведено с десяток повторных судебно-медицинских экспертиз, в том числе в Москве. Благодаря настойчивости потерпевшей в 2014 году, когда осужденные уже были освобождены условно-досрочно по отбытии половины срока, Верховный Суд РФ принял беспрецедентное решение, отменив уже исполненный приговор по вновь открывшимся обстоятельствам.
Поводом для отмены приговора стали новые обстоятельства, не известные суду при вынесении первого приговора, а именно: выводы повторной комиссионной судебно-медицинской экспертизы, проведенной в специализированном федеральном госучреждении Минздравсоцразвития России (которые, кстати, основывались на тех же материалах, что и предыдущие экспертные заключения), из которых следовало, что причиной смерти явилась закрытая черепно-мозговая травма, обусловленная нанесенными ударами. После отмены приговора уголовное дело было направлено в районный суд на рассмотрение в новом составе суда, по итогам которого оба подсудимых признаны виновными по ч. 3 ст. 286 и по ч. 4 ст. 111 УК РФ и осуждены к 12 годам лишения свободы.
Стучите, и отворят вам…
Когда в кабинете дознавателя я впервые увидел стройную, аккуратно одетую блондинку с серьезным озабоченным лицом, первая мысль, промелькнувшая у меня в голове, была такой: что же она могла натворить? Как попала на место, которое привычно занимали пьяницы, семейные дебоширы и наркоманы?
Оказалось, все банально просто: девушка обвинялась в покушении на кражу продуктов из магазина самообслуживания. Я читал протокол ее допроса, в котором мелькал скучный и неинтересный, долгий и путаный перечень изъятого неоплаченного товара на сумму 1050 руб., куда входила колбаса и мясные консервы, стиральный порошок и чистящее средство для стеклокерамики, жевательный мармелад, дезодорант, а также лимонная кислота, а сам продолжал теряться в догадках: что же могло толкнуть ее на такой опрометчивый и отчаянный поступок? Честно говоря, я вначале постеснялся у нее спросить об этом напрямую.
В классической типологии магазинных воров выделяют категории: клептоманы, экстремалы и профессионалы. Тут же я вспомнил свою давнюю клиентку – девушку-наркоманку, которая однажды попалась в том же супермаркете на попытке кражи продуктов. После условной меры наказания свою тягу к воровству она побороть так и не смогла и повторно оказалась на скамье подсудимых. По моему совету, чтобы смягчить свое положение и оправдаться перед судом, она обратилась за помощью к психиатрам, но те, очевидно удивившись ее приходу, сказали, что клептоманию «лечит» только милиция. Однако, несмотря на рецидив, ей удалось избежать лишения свободы благодаря беременности.
Не была похожа моя новая клиентка на клептоманку, и профессионал из нее никакой, ведь они чаще всего берут дорогостоящий товар, который впоследствии можно продать, хорошо осведомлены о возможных способах избежать разоблачения, а у нее был повседневным набор товаров без каких-либо премудростей и деликатесов, и преступление заранее не планировалось.
Значит, все-таки решила попробовать экстрима, хотела дополнительного адреналина и эмоций? Можно было бы сделать подобный вывод, если бы не одно но – девушка, как выяснилось, – мать троих несовершеннолетних мальчиков от трех разных браков: первый муж у нее умер, второй платил незначительные алименты, а последний брак фактически распался. Узнав это, я еще больше удивился, так как блондинка не вписывалась в привычный образ многодетной матери, на руках у которой еще и малолетний полуторогодовалый ребенок: она была выхолена до кончиков ногтей, опрятно и стильно, но при этом довольно скромно одета. И лишь серьезность, отпечатанная на ее лице, указывала на какой-то груз, томивший ее душу.
Бесспорно, во всей этой истории финансовые проблемы клиентки занимали не последнее место. Окончив юридический факультет, она жила с тремя детьми и нигде не работала. Государственная поддержка многодетных семей и для нее существовала только на бумаге: нужно было еще постараться, чтобы получить положенные льготы и выплаты: место в детском саду ей, действительно, досталось без очереди, но, так же как и всем, пришлось заплатить «благотворительный» взнос заведующей, хотя и в меньшей сумме, чем остальным родителям. Когда я спрашивал девушку о жизни, делая это не из праздного любопытства, а чтобы раскрыть ее личность перед судом, она рассказала мне, что мать умерла, а отец болен лейкемией и находится в тяжелом состоянии. Ей приходится мыкаться между детьми и отцом, оставляя то и дело детей со старшим 10-летним ребенком. После этих слов мне стало все ясно, и не было никакого дела до того, есть ли у нее кто-либо, кто мог бы о ней позаботиться, хотя, по внешнему виду девушки, возможно, такой человек был, но, как мне показалось, без серьезных намерений.
Большинство людей обычно никак не объясняют причины совершения преступления, но девушка отвечала совершенно определенно: «Все воровали, и я решила попробовать». Говорила она чуть тихим, но твердым голосом, все время оправдываясь: «Мне стыдно, стыдно, как же так получилось?!» Быть может, девушка считала, что окружающие ее люди и я относятся к ней с презрением, но этого не было, хотя бы потому, что сумма похищенных продуктов едва перевалила за грань уголовно наказуемого деяния в 1000 рублей, а потерпевшим по делу оказался олигарх – владелец крупнейшей сети магазинов гипермаркетов в регионе с ежегодной выручкой порядка 40 млрд рублей. Проблема заключалась в том, что из-за многочисленных фактов хищений бизнесмен ни под каким предлогом и никогда не соглашался на прекращение дел о хищении за примирением.
В начале процесса подсудимая признала вину, а я, к изумлению представителя потерпевшего, заявил, что полагаю, при подобном размере хищения и с учетом семейных обстоятельств клиентки уголовного дела быть не может. Здесь, по крайней мере, следует говорить о малозначительности деяния, но если разбираться глубже, то накладные, представленные в суд, не свидетельствуют о том, что они относятся именно к похищенному товару. Каждый день в гипермаркет приезжают фуры с продуктами, принимается по несколько тонн товара, где же уверенность в том, что речь идет о конкретном товаре? А раз так, то как можно говорить о доказанности размера ущерба? Я закончил свое вступительное слово с намеками о возможности длительного процесса и тем, что буду добиваться прекращения дела во что бы то ни стало. Судья, видимо, поддержала мое настроение, поскольку молниеносно пресекла недовольный выкрик представителя потерпевшего и сразу же стала искать повод для отложения дела, переспросив представителя потерпевшего: «Вы никогда не миритесь?» Ответ был очевиден: к гадалке не ходи.
Первое, что было предпринято клиенткой по моему совету, – это безуспешный поход в администрацию фирмы. Зная, как относятся к адвокатам, которые просят за своих клиентов, я не пошел с ней сознательно, но объяснил, как нужно себя вести. Однако ее никто и слушать не стал, сославшись на отпуск компетентных в судебных вопросах сотрудников и на то, что руководитель граждан не принимает.
Позже возникла простая мысль: написать искреннее письмо и приложить документы, подтверждающие трудные жизненные обстоятельства. Это вряд ли кто-либо когда-либо из обвиняемых делал из-за боязни не быть услышанным. Но как письмо должно было звучать? Написать: «Извините, нечем детей кормить?» А в ответ на это читатель мог бы подумать: «У самого куча проблем». Или написать: «Так получилось, ошиблась?» А в ответ можно было услышать: «Много вас таких, ошибающихся…». Нужно было подобрать правильные ноты без фальши, и это получилось сделать, так как за короткое время общения с девушкой я проникся ее судьбой. Дословное содержание письма я уже не помню. Могу лишь сказать, что оно было проникнуто болью и страхом за судьбу и будущее детей в связи с получением их матерью судимости.
