Какой-то стряпчий был всем стряпчим образец,
Такой делец,
Что стряпческими он ухватками своими
Пред всеми стряпчими другими
Взяв первенство, к себе всех истцев приманил;
И, словом, так проворен был,
Что часто им и тот оправдан оставался,
Который сам суду в вине своей признался
И суд которого на казнь уж осудил.
В покраже двух воров поймали,
И должно по суду воров за то казнить;
А это воры знали.
Однако, как они о стряпчем тож слыхали,
Что, если за кого возьмется он ходить,
Бояться нечего, то стряпчего сыскали,
Сулят ему, что за душей,
Из краденых и денег, и вещей,
Лишь только б их оправить,
А пуще бы всего от смерти их избавить.
Ведь тяжко умирать, как есть кому чем жить!
Надеясь от воров подарки получить,
Стал стряпчий за воров ходить,
И выходил, что их на волю отпустили,
Всех вообще судей заставя разуметь,
Что их напрасно обвинили:
Вот каково старателя иметь!
Как скоро их освободили,
В дом стряпчего снесли они, что посулили,
Благодарят
И впредь дарить его сулят.
Как это все происходило,
Что стряпчий от воров подарки принимал
И с ними в радости на счет их пировал,
Уж на дворе не рано было;
И стал гостей он унимать
Остаться переночевать;
А гости будто бы сперва не соглашались,
Однако ночевать остались.
Лишь только в доме улеглись,
За промысл гости принялись:
Не только что свои подарки воротили,
Еще и стряпчего пожитки расщечили,
Потом до сонного дошли и самого
И в барышах ему бока отколотили,
Оставя чуть живым его.
Кто плутнями живет и плутням потакает,
От них и погибает.
У шотландского поэта Роберта Бернса есть произведение под названием «Лорд-адвокат» со следующими строками:
Слова он сыпал, обуян
Ораторским экстазом,
И красноречия туман
Ему окутал разум.
Он стал затылок свой скрести,
Нуждаясь в смысле здравом,
И где не мог его найти,
Заткнул прорехи правом…
Сюжет басни А. Е. Измайлова (1779–1831) «Устрица и двое прохожих» (1813) о том, как двое прохожих не смогли поделить устрицу, найденную на берегу моря, а подошедший к ним третий – миротворец, съев устрицу и вручив каждому спорщику по раковине, заключил: «Все тяжбы выгодны лишь стряпчим да судьям!»
Неприглядный образ адвоката нарисован в сонете русского поэта-сатирика В. С. Курочкина (1831–1875) «Поэт – адвокату» (1875):
Не бойся, адвокат, общественного мненья,
Когда имеется в виду солидный куш
И убеждения податливы к тому ж,
Берись за все дела! Какие тут сомненья!
В тебе, в твоем нутре таятся убежденья,
Вполне согласные со злобой наших дней:
Тем преступления доходней, чем крупней,
И только мелкие позорны преступленья.
Что значит суд толпы? Ты сам свой высший суд.
Конечно, оценить сумеешь ты свой труд
Дороже, чем богач, не только пролетарий.
Так плюнь на суд толпы и на газетный свист.
Запомни лишь одно, как адвокат-юрист:
Тем выше подвиг твой, чем выше гонорарий.
Не уступил ему поэт-сатирик Д. Минаев (1835–1889) в стихотворении «Печальный выигрыш» (1873):
«Я дом купил!» – «Ах, очень рад!»
– «Постойте радоваться: вскоре
Он за долги мои был взят».
– «О Боже мой, какое горе!»
– «Но адвокат вернул назад
Мне этот дом» – «Вот так удача!»
– «Ну, нет большой удачи в том:
Мой адвокат взглянул иначе
И за „защиту“ взял мой дом».
Одно из своих стихотворений поэт посвятил весьма известному в то время адвокату Ф. Плевако, который вряд ли остался доволен такого рода вниманием:
Проврется ль где-нибудь писака,
Случится ль где в трактире драка,
На суд ли явится из мрака
Воров общественных клоака,
Толкнет ли даму забияка,
Укусит ли кого собака,
Облает ли зоил-плевака,
Кто их спасает всех? – Плевако.
Адвокатов высмеивали не только сатирики. Например, в поэме Н. А. Некрасова «Современники» есть строки:
И содрав гонорар неумеренный,
Восклицал мой присяжный поверенный:
Перед вами стоит гражданин
Чище снега альпийских вершин!..
Или вот еще у того же автора:
Не щадят и духовного звания!
Адвокатам одним только рай.
За лишение прав состояния
И за то теперь деньги подай!
Советский поэт С. Я. Маршак в своем стихотворении, посвященном Нюрнбергскому процессу «Последняя линия обороны», с презрением упомянул о защитниках в следующих строках:
Сидят в траншее адвокаты,
Сжимая перья-автоматы,
Но им не вычеркнуть пером,
Что вырублено топором,
И нет на свете красноречья
Краснее крови человечьей.
Без преувеличения можно сказать, что единственным отечественным поэтом, «заступившимся» за адвокатов, стал Ю. Ким – автор «Адвокатского вальса», который был посвящен известным московским защитникам С. Калистратовой и Д. Каминской:
Конечно, усилия тщетны,
И им не вдолбить ничего:
Предметы для них беспредметны,
А белое просто черно.
Судье заодно с прокурором
Плевать на детальный разбор —
Им лишь бы прикрыть разговором
Готовый уже приговор.
Скорей всего, надобно просто
Просить представительный суд
Дать меньше по сто девяностой,
Чем то, что, конечно, дадут.
Откуда ж берется охота,
Азарт, неподдельная страсть
Машинам доказывать что-то,
Властям корректировать власть?
Серьезные взрослые судьи,
Седины, морщины, семья…
Какие же это орудья?
То люди как люди, как я!
Ведь правда моя очевидна,
Ведь белые нитки видать!
Ведь людям должно же быть стыдно
Таких же людей не понять!
Ой, правое русское слово —
Луч света в кромешной ночи!
И все будет вечно хреново,
И все же ты вечно звучи!
«Фарс об адвокате Пьере Патлене» (1485) – один из наиболее знаменитых драматических текстов Средневековья
[9]. История ловкача – Патлена начинается с жалоб жене о том, что никто уже не нуждается в его услугах. Патлен решается обвести вокруг пальца скупого суконщика, он расхваливает щедрость и доброту его покойного отца, которого сам и в глаза не видел, хотя, по слухам, старик был таким же скрягой, как и его сын. Адвокат обещает дать за сукно тройную цену, но только вечером, когда суконщик придет к нему отужинать. Когда скряга является к нему в дом, жена адвоката уверяет суконщика, что муж при смерти и уже несколько недель не выходит из дому, а Патлен разыгрывает роль умирающего. Возвращаясь домой, суконщик отыгрывается на плутоватом слуге в связи с пропажей овец. Слуга просит Патлена быть защитником в суде, тот соглашается за высокую плату и подговаривает, чтобы клиент на все вопросы отвечал по-овечьи. В суде суконщик, увидев здорового Патлена, раскрывает обман, но сразу же набрасывается на слугу, отвечающего по-овечьи, и на плута-адвоката. Находчивый адвокат уверяет судью, что он имеет дело с двумя умалишенными и продолжать разбирательство нет смысла. Однако клиент обводит вокруг пальца Патлена, так как на просьбу выплаты гонора отвечает по-овечьи. Раздосадованный адвокат вынужден признать, что на этот раз в дураках остался он сам.
