Я любила мужчин, но в тот раз была настроена довольно воинственно. Я намеревалась продолжать свое путешествие в одиночестве и не могла позволить какому-то похотливому помидорному фермеру сбить меня с курса. Конечной целью моих путешествий был Константинополь, или Konstantinoupolis – я настаивала именно на таком названии (Стамбул – это искаженное греческое stin poli, «в город», «в городе», под которым подразумевается город Константина). Я планировала добраться до него через Трою, точнее, ее раскопки возле турецкого местечка Чанаккале. Я шла по следу Гомера. Поскольку «Илиада» и «Одиссея» были записаны на ионическом диалекте греческого языка, их связывают с регионом вокруг острова Лесбос и материковым городом Смирной – Измиром в современной Турции. Оставив Крит, я двинулась в восточную часть Эгейского моря вверх по Додеканесу, от Родоса к Хиосу, перемещаясь на корабликах, которые ходили под греческим флагом в бело-голубую полоску. Затем переправилась на другой берег моря на лодке под турецким флагом (красное полотно с полумесяцем и звездой).
Чем ближе я подходила к Турции, тем меньше становился кораблик. На больших паромах были бары с неплохим ассортиментом напитков: виски, пиво, вино, а на последнем суденышке, между Хиосом и Турцией, уже подавали только узо. Я сидела на палубе, потягивала греческую водку из небольшого стаканчика, разбавив ее льдом и водой, и вглядывалась в море, как вдруг до меня дошло значение гомеровского эпитета «винноцветное» по отношению к нему. Море ведь обычно синее, да? По крайней мере, в солнечный день. Не багровое, как вино. Под облаками море серое или зеленовато-серое. Средиземное море может быть бирюзовым по краям, на мелководье, но в середине оно темно-синее. Существует теория (возможно, в ее основе лежит прилагательное «винноцветный»), что древние греки не различали синий цвет, но я в это не верю. Греки жили в мире голубого. У них были открытое синее море и голубой небосвод, но, может, их глаза были настолько привычны к этому цвету, что смотрели сквозь него: он был для них прозрачным, как воздух. Голубой окружал их повсюду, как вода рыб. Они знали лазурит, самый великолепный из всех камней небесного цвета, и лен с нежными бледно-голубыми цветами. Вот что я поняла, потягивая узо и смотря на Эгейское море: Гомер не утверждал, что море цвета вина. Он, скорее, имел в виду, что море обладает глубиной, которую можно найти на дне бокала с вином, что оно загадочное, завораживающее, сулящее опасность. «Винноцветный» – это качество, а не цвет. Это то, что нас влечет, в чем себя можно потерять.
Чанаккале – город, расположенный ближе всего к древней Трое, вызвал у меня чувство, похожее на разочарование. Я выучила только три слова по-турецки: «вода», «автобус» и «спасибо». Для выражения благодарности турки использовали merci. Туристы же по умолчанию говорили по-немецки. Знание немецкого не раз помогало мне в критической ситуации: Es ist besser wenn ich nicht in dein Zimmer gehe. Будет лучше, если я не пойду к вам в номер.
В Чанаккале меня взял под свое крыло мужчина с маленьким сыном. На все мои вопросы он отвечал «возможно». Возможно было абсолютно все! Может, мои идеи и не всегда были прекрасны, но они были возможны. Он положил мой багаж в свой микроавтобус и повез меня к руинам Трои. Турки ничего не понимали в туристическом бизнесе: там не было ни охранника, ни гида, ни музея, ни брошюры, ни билетной кассы, ни автомата с напитками. Я увидела покрытый пылью участок земли и нечитаемую табличку, на которой сплошной линией либо пунктиром были отмечены несколько напластований, обозначающих различные поселения. Турки построили гигантского деревянного коня, служившего смотровой площадкой. Наверх вела деревянная лестница, и я не преминула подняться: как оказалось, Троя была гораздо дальше от береговой линии, чем я ожидала. Генрих Шлиман, археолог-любитель из Германии, решил, что разгадал подсказки Гомера и знает, где находится древний город. Он отправился туда и начал раскопки. Впрочем, копал он аккурат мимо Трои Приама. Это было в 1870-х годах, еще не существовали ни современные научные методы, ни этика археологии. Действия Шлимана оказались настолько неаккуратными по современным меркам, что, можно сказать, он фактически разгромил Трою.
Меня удивило, что далеко не все верят, что Троянская война действительно была. Ну конечно была! К моменту, когда Гомер и другие начали петь о том, что произошло за несколько сотен лет до них, около 1200 года до нашей эры, те события уже считались дремучей историей. Для меня доказательство реальности Троянской войны кроется в правдоподобных штрихах в «Илиаде». Например, есть два персонажа по имени Аякс. С какой стати Гомеру давать двум героям одинаковые имена? Только если на самом деле существовали два человека с таким именем! Фицджеральд называет одного из них высоким, а другого низким
[52]. Еще одна реалистичная деталь: один и тот же персонаж носит попеременно два имени – Парис и Александр. Александром его называют в основном остальные греки и боги, а Парисом – его семья
[53].
Путешествуя самостоятельно, не прибегая к услугам местного гида и не особо хорошо зная язык, я испытала известного рода неудобства. Но они были обратно пропорциональны тому удовлетворению, которое я ощутила, когда все успешно завершилось: наш корабль вошел в гавань, якорная цепь с грохотом опустилась в воду, а я взбежала по трапу. Остальные пассажиры – парочки, семьи с детьми, туристы с рюкзаками – сгрудились на корме, прощаясь с местом, которое они только что посетили. Я же ушла на нос корабля, предвкушая следующий пункт своей программы. Суть путешествия определенно была в движении вперед.
Мой маршрут в той поездке напоминал ураган, пронесшийся над Эгейским морем: через Константинополь, где я почувствовала себя настоящим космополитом, записав в дневнике «Пересекла Дарданеллы», потом по суше в Салоники, где я встретилась с друзьями из Нью-Йорка, с которыми затем мы вместе съездили в Дельфы и на Пелопоннес, откуда я вернулась обратно в Афины. Даже если что-то шло не так, я не унывала. Опоздав на паром в Скиатос на Северных Спорадах (острова, само название которых говорит о том, что они разбросаны по морю), мы целый день провели в дороге, катаясь вокруг горы Пелион, а потом заночевали в Волосе, порту, где высадился Ясон и его аргонавты в поисках золотого руна (еще один хит в кинотеатре «Лицей»). У женщины, торговавшей фруктами, мы купили черешню и мелкие сладкие абрикосы. Она же подарила нам на прощание свежесрезанные гардении из своего сада. Дельфы, где находился храм оракула Аполлона, оказался городом обманщиков и показной греческой непосредственности: я увидела мальчиков, которые безрадостно танцевали в ресторанах за деньги. Но стоило спуститься с Парнаса и оказаться на другой стороне дороги, как все изменилось: охранник из святилища Афины очень тепло и искренне поприветствовал меня. Охраняемые им владения – круглый сводчатый храм, известный в архитектуре как толос, IV века до нашей эры – идеально вписывались в окружающий ландшафт: три восстановленные колонны из серого и белого полосатого мрамора венчал сохранившийся фрагмент крыши. Он научил меня говорить stous Delphous («в Дельфы»): название города мало того что стоит во множественном числе (возможно, в честь его мифических обитателей, людей-дельфинов), так еще и в винительном падеже. Он также дал мне два маленьких камешка размером с ноготь, которые поднял с земли: один гладкий, темно-серого цвета, другой заостренный, с розоватым отливом, как раковина, – талисманы.
