– Набиль, если не считать самого Иисуса, для меня нет и не будет человека более великого, чем Павел. И я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как ты оскорбляешь его, чтобы доказать свою правоту. Наша дружба важна для меня, так что, думаю, больше нам об этом говорить не стоит. – Он судорожно вздохнул и добавил: – Согласен?
– Согласен.
– Хорошо. Увидимся позже.
С этими словами Дэвид распахнул дверцу машины и шагнул под дождь.
Комментарий эксперта, Дж. Эда Коможевского, профессора библейских и богословских исследований Северо-Западного колледжа и соавтора книг «Новое открытие Иисуса» и «Подлинное место Иисуса», о божественности Иисуса читайте на стр. 401.
VI
Вопрос о благой вести
Но что, если величие Бога для Него Самого не так важно, как Его дети?
32. Проблема Троицы
Спор о Павле был не единственным случаем, когда мы с Дэвидом сшибались лоб в лоб. Говоря о своих глубочайших, важнейших убеждениях, мы нередко горячились. Чем важнее был пункт несогласия, тем больше была вероятность, что кто-то из нас в запале скажет что-нибудь обидное. Резкие разногласия неизбежно связаны с сильными чувствами.
Однако как бы мы ни ссорились – рано или поздно всегда мирились. Даже если в гневе оба выходили из себя и клялись никогда больше не иметь друг с другом дела, приходилось пересмотреть эту клятву, когда через несколько дней мы встречались в лаборатории. Или на следующий день на лекции. Или даже – как в случае с Павлом – через двадцать минут, потому что дождь лил как из ведра и Дэвида все-таки надо было подвезти.
Это еще одна из причин, по которым так важна крепкая дружба. Поверхностные отношения под грузом разногласий могут распасться; но друзьям, не желающим терять друг друга, приходится так или иначе выяснить, кто из них прав.
Разумеется, дело не только в том, что мы постоянно встречались и многое делали вместе. Мы действительно любили друг друга, были друг для друга очень важны – и, как истинные братья, и в самых жарких спорах и ссорах оставались братьями. Не зря сказано: любовь покрывает множество грехов.
Как ни странно, была у наших споров и полезная сторона. Они обнажали скрытые болезненные точки, проблемы, ждущие своего разрешения. Одной такой, снова и снова всплывающей на поверхность, оказалась проблема Троицы. Как и учение о божественности Иисуса, идея Троицы вызывает у мусульман резкое неприятие: и это неприятие и отвращение, вплетенное в самую суть мусульманской идентичности, может стать миной замедленного действия.
Ключевая доктрина ислама – таухид. Ей посвящен целый раздел исламского богословия, так что ее трудно охарактеризовать в двух словах, но по сути таухид – учение о единственности Бога. Но это не просто утверждение монотеизма.
Таухид – исламское учение об абсолютной единичности и самодостаточности Аллаха.
Согласно таухиду, сущность Бога, само то, что делает его Богом – это то, что Он Один: абсолютно независим, уникален, самовластен, отделен от всего остального и полностью един в самом себе. Ни малейшего разделения в Боге, в каком бы то ни было смысле, нет и быть не может.
В контексте мусульманско-христианского диалога вывод из этого богословия понятен: таухид, самый фундаментальный принцип ислама, полностью противоположен принципу Троицы.
Я рос в христианской – хотя бы по названию – стране, и старшие мусульманские родичи и наставники не уставали предостерегать меня против Троицы. Помню множество джума-хутб, занятий в молодежных лагерях, книг по религиозному образованию, занятий по изучению Корана, посвященных именно этому вопросу: опровержению Троицы. И все они учили одному: Троица – плохо замаскированное многобожие.
Говоря упрощенно, о Троице меня учили так: христиане хотят в дополнение к Богу поклоняться Иисусу, однако знают, что Бог всего один. Поэтому они говорят: Бог – это одновременно и один, и три. Смысла никакого в этом нет, но христиане на этом настаивают. Когда их просят объяснить Троицу, они отвечают: это тайна, которую надо принимать верою.
Как ни странно, была у наших споров и полезная сторона. Они обнажали скрытые болезненные точки, проблемы, ждущие своего разрешения
Я, молодой мусульманин, выросший на Западе, пытался это проверить. Всякий раз, когда мне случалось заговорить с каким-нибудь христианином о Троице, сперва я спрашивал: «Троица важна для тебя?» Он отвечал утвердительно. Я продолжал: «А насколько важна?» И, как правило, получал ожидаемый ответ: отрицать Троицу – ересь. Третий вопрос: «А что же такое Троица?» – и ловушка захлопывалась. Я получал знакомый ответ: Бог – это три в одном. И последний удар: «А что это значит?» В ответ – молчание и хлопанье глазами. Иногда люди начинали приводить какие-то сравнения то с яйцами, то с водой; но никто не мог объяснить, что же означает учение о Троице. Три в одном – что? О чем вообще речь? И как можно быть тремя и одним одновременно?
А я ведь задавал не заумные вопросы по какой-нибудь периферийной теме. Я спрашивал самую простую вещь о ключевом учении христианства: что это значит? – и ни один христианин, встреченный мною в юности, не мог этого вразумительно объяснить. А значит, каждый христианин, с которым я разговаривал, лишь подтверждал то, чему учил меня о Троице Коран: это смехотворное учение, заслуживающее от Бога справедливой кары
[78].
В таком свете учили меня видеть Троицу все старшие: от почтенных имамов и прославленных исламских ученых до родителей, бабушек и дедушек. Все, кого я любил и уважал, учили меня отвергать Троицу; и это, вместе с неспособностью христиан ее объяснить, дает понять, каким образом неприятие Троицы стало неотъемлемой частью моей исламской идентичности. То же верно почти для всех практикующих мусульман.
Мы с Дэвидом несколько раз беседовали о Троице. Он отвечал с большей глубиной и ясностью, чем другие христиане, однако мое мнение уже сложилось и пересмотру не подлежало. Так что мы сталкивались лбами, начинали раздражаться – и наконец, как и в случае с Павлом, положили больше об этом не говорить.
Решение этой задачи пришло ко мне случайно – можно сказать, настигло меня в самом что ни на есть неожиданном месте.
33. В резонансе с Троицей
Стоял июль 2003 года, последнего лета перед выпуском, и впереди меня ждали большие перемены. Я давно уже решил окончить колледж на год раньше и теперь размышлял о следующей жизненной стадии. Мое решение означало и то, что в августе мне придется сдавать экзамены на допуск в Медицинский колледж, где, в числе прочего, требовалось знание органической химии, так что лето я посвятил ее ударным дозам – и принимал их по пять раз в неделю. Неудивительно, что Дэвид записался на этот же курс, так что все пять раз в неделю я получал и ударные дозы Дэвида.
