Клемми дернула его за руку, чтобы он пригнулся.
– Тео!
Но Тео уже с облегчением улыбался, потому что сквозь густую траву к ним неторопливо шагало одиннадцать ланей ростом в каких-то пять футов. Трое крупных самцов с впечатляющими рогами, слегка подергивая ушами, подозрительно уставились прямо на него. Самок же присутствие людей нисколько не смутило, и они остановились, чтобы подобрать с земли упавшие с дубов желуди.
– Ложная тревога, – тихо объявил Тео.
Клемми встала рядом с ним, завороженно глядя на животных.
– Я никогда раньше не видела живого оленя. За всю свою жизнь. А они прямо здесь. Какие красавцы.
Пока она смотрела на них, один из самцов замахал хвостом, отгоняя докучавшую ему мошкару.
Тео снова развернулся в сторону Заповедника.
– Эти животные наверняка постоянно гуляют мимо этих датчиков, так что те, по идее, откалиброваны на человека. Недешевая технология.
– Может, ты предлагаешь пройти туда в костюме оленей? – насмешливо вставил подошедший к ним Бакстер.
– Нет. Но это подтверждает догадку Клем, разве не так? Если пойдем туда, то попадем прямиком за решетку. А там все, хана. Как написано на одном из полей в «Монополии»? «Вы не получаете свои 200 фунтов, а отправляетесь в тюрьму». – Он задумчиво огляделся по сторонам. – А что, если она там действительно ничего не прятала? Что остается тогда? – Продолжая напряженно думать, он поднял глаза к небу. – Что, если эта точка имеет геопривязку? Однако не только по месту, но и по высоте.
Прибытие в СПЕЙС по умолчанию происходило на уровне земли, но все они не раз слышали истории о частных клубах и секретных ярусах в виртуальном мире, куда можно попасть, только используя все три измерения.
Бакстер взглянул вниз с моста, находившегося над улицами на высоте шестидесяти этажей.
– Мы сейчас на одной из самых высоких точек здесь. А в Ню-Лондоне ничего такого же высокого вообще нет.
Поскольку земля в виртуальном мире не ценилась и для офисов там не требовалось физического пространства, спрос на небоскребы был невелик. Все самые впечатляющие высотные здания, которые были возведены в деловых финансовых кварталах, где они возвышались на двести этажей или даже больше, строились из соображений престижа и обычно использовались для хранения облачных данных. Это стоило очень дорого – плата взималась за каждый бит, и в мире, где размер особой роли не играл, а все решала изобретательность, они служили исключительно для демонстрации силы и могущества.
– А я и не говорю про высоту, – сказал Тео, опускаясь на землю и поудобнее усаживаясь спиной к дереву. – Вы, ребята, пока продолжайте наблюдать. Я захожу без «страховочной сетки».
«Страховочная сетка» была базовым протоколом безопасности, предназначенным для того, чтобы входивший в СПЕЙС, откуда бы это ни происходило, появлялся там на уровне, соответствующем уровню земли. Это исключало возможность того, что вы материализуетесь там на высоте в полмили и стремительно упадете вниз, хотя в ранних версиях программного обеспечения виртуального мира такое случалось. А падать с неба и больно, и неприятно.
– Я с тобой.
Клемми уселась так близко к нему, что их бедра прижались друг к другу, и он почувствовал волнующее тепло ее тела.
– Надеюсь, ты понимаешь, что, если я ошибаюсь, это будет очень короткое путешествие, которое закончится жестким приземлением физиономией об асфальт?
Клемми скорчила гримасу:
– Ты не поверишь, но совсем недавно со мной было и похуже. – Она взяла его за руку и крепко сжала. – Давай сделаем это.
Во время восхождения Тео закрыл глаза. Небольшой эмоциональный всплеск в процессе этого пришелся как нельзя кстати – хотя он и был готов к внезапному состоянию свободного падения и даже успел подумать о том, успеет ли выброситься до удара о землю. Конечно, это не убило бы его, но все равно было бы чертовски больно.
Они вознеслись.
А затем упали.
От тягостного ожидания удара у Тео тоскливо засосало под ложечкой – однако в следующую секунду он приземлился на ноги. Открыв глаза, он обнаружил, что они стоят в каком-то черном коридоре. Все поверхности здесь напоминали блестящий пластик, углы были сглажены в форме плавного шестигранника. Тео догадался, что место это имело геопривязку на несколько футов ниже моста и, судя по тому, как они сориентировались, находилось на одной линии с Заповедником. Где бы они ни оказались, но кто-то устроил это идеально. Путь им преграждала массивная дверь, втрое больше необходимой. А перед ней в воздухе вращался красный крест.
– Это место отмечено крестиком, – сказала Клемми, склонившаяся к ригу Тео. – У твоей матери и правда настоящий талант к разным театральным фокусам. – Коридор позади них буквально через несколько ярдов заканчивался тупиком. – Интересно. Это явно специальная зона прибытия. – Практически это означало, что вознесение в ту комнату было запрещено. – Как думаешь, что это за место?
В этот миг дверь перед ними неожиданно ушла вверх, как подъемная решетка в средневековых замках, и нижний торец ее слился с потолком, не оставив даже щели. Все это сопровождалось акустически смоделированным шипением для пущего эффекта.
Они вошли в огромное круглое помещение с расположенными по периметру диванами, обтянутыми черной и белой кожей, – что-то среднее между стилем ретро из двадцатого века и современной готикой. В освещении преобладали мягкие оттенки пурпурного и фиолетового цветов – стратегический ход дизайнера, благодаря которому все это место выглядело изысканным и дорогим.
Посередине располагался круглый помост высотой примерно в два фута и диаметром в восемь. Пол на этой арене имел небольшой уклон к центру, наподобие амфитеатра, чтобы зрителям было лучше видно исполнителей.
Клемми обошла пустой зал по часовой стрелке.
– Элла что, часто посещала джаз-клубы?
– Если и посещала, мне об этом ничего не известно, – ответил Тео, двигавшийся в противоположном направлении. – Но что я вообще о ней знал?
Окна здесь отсутствовали, а выйти можно было только через ту дверь, в которую они вошли. Но она беззвучно закрылась у них за спиной.
На потолке над сценой вращались разные геометрические фигуры, формируя невообразимые оптические эффекты. На глазах у Тео два пятиугольника Пенроуза
[22] с, казалось, бесконечной поверхностью, под каким углом ни посмотри, вдруг переплелись, а через несколько секунд вновь разделились, превратившись уже в треугольники Пенроуза. Это представление с демонстрацией возможностей математики оказывало гипнотическое воздействие.
