«Черт!» — выругался я, разворачиваясь и прыгая обратно в не успевшее еще отъехать такси. Японец отбросил неприкуренную сигарету и быстро скатился по ступенькам на толстых коротких ногах, последовав моему примеру.
— «Хэйрози-клаб». — сказал я водителю, откидываясь назад и пожимая плечами. Похоже, другого выхода у меня просто не оставалось.
Зачем я туда ехал? Сам не знаю. Может, надеялся отыскать там полоску света, которая приведет меня к выходу из запутанной ситуации; а может, просто хотел расслабиться и отдохнуть, глядя, как танцуют вокруг шестов длинноногие волшебницы стриптиза, красноречиво описанные мне водителем джипа. «В конце концов, попадать в неприятности уже давно стало моим хобби», — усмехнулся я, глядя на проносящиеся за окном светлячки рекламы, и унывать по этому поводу не имело смысла. «Судьба, — философски вздохнул я, выбираясь из машины и расправляя затекшие плечи.
Японец, следовавший за мной от отеля, был уже тут как тут. Я подмигнул ему и кивнул в сторону «Хэйрози-клаб», приглашая повеселиться вместе. Вежливый сукин сын склонился в церемонном поклоне, раздвинул губы в улыбке и отрицательно покачал головой. Видимо, вступать в контакт со своим подопечным ему было запрещено.
— Ну как знаешь, — произнес я и толкнул массивную дверь заведения.
Чуть помедлив, «мой шпик» последовал за мной.
«Хэйрози-клаб» оказался одним из тех ночных очагов ночной жизни, который легко обнаружить в любом городе планеты, если население в нем перевалило за миллион. В моем родном городе тоже была пара-тройка таких, так что ничего нового для себя я не обнаружил. Запах дорогих сигарет и хорошей выпивки, тающий в воздухе; разноязыкий гомон подвыпивших мужчин, среди которых было немало европейцев; громкий хохот непременной компании американцев за столиком в углу, самоуверенных и несимпатичных в своем выпендреже; девушки-хостес всех мыслимых и немыслимых цветов кожи, кидающиеся на нового клиента, словно пираньи на кровоточащий палец, и точеная фигурка на подиуме, изображающая под распаляющий, возбуждающий мотив бурную страсть. Осмотревшись, я скромно пристроился за столиком, сделал заказ, сунул в зубы сигарету и приготовился ждать. Белокожая танцовщица на подиуме, отбросив назад гриву длинных волос, грациозно выгнулась, в последний раз огибая шест, освободилась от остатков одежды и, к вящему восторгу орущей публики, спустилась в зал легкой походкой нимфы.
— Вам просили передать. — Девочка-официантка в набедренной повязке, назвать которую юбкой не поворачивался язык, протянула мне синий конверт и тут же попыталась раствориться в толпе, копошащейся вокруг в бликах разноцветных огней.
— Подожди! — Я едва успел ухватить ее за рукав тонкой прозрачной блузки, сквозь которую отчетливо просматривалась грудь. — Стой!
— Ну что еще? — Она поняла, что вырваться не удастся и подняла на меня усталые глаза, окруженные, несмотря на юный возраст, сетью мелких морщин, — Какие проблемы-то? Сейчас охрану позову, вылетишь отсюда вперед собственного крика! А если тебе бабу срочно надо, так вон их сколько, выбирай любую. — Она повела вокруг свободной рукой, — Мне работать надо, пусти!
— От кого конверт? — строго спросил я, продолжая удерживать ее.
— Не знаю я, — плаксиво заявила девчонка, озираясь по сторонам. — Вон за тем столиком сидел, теперь исчез. — Она указала на столик, который уже облюбовала для себя компания чернокожих ребят в дорогих костюмах. — Отпусти, я тебе говорю!! Паша! Анзор!! Куда вы смотрите, охранники хреновы?! Тут клиент порядочную девушку у всех на глазах насилует, причем на халяву, а им хоть бы хны!
Паша и Анзор не замедлили прийти на помощь «порядочной девушке». Наверное, считали себя джентльменами. Они возникли рядом, что-то торопливо дожевывая и возмущено округляя глаза.
— Эй, ты зачем к ней пристаешь, а?! — чернявый Анзор, быстро оценив обстановку, оглядел меня и презрительно скривился. — Иди отсюда по-хорошему, да? В холле поговорим! Ну?!
В глазах высокого жилистого Паши, молчаливо стоявшего рядом, плескалось равнодушие. Похоже, он не ждал ничего нового от приевшихся ему разговоров в холле.
— Пошли, — согласился я, отпуская девчонку и нащупывая другой рукой край стола. — Пошли! — повторил я, ухватывая тонкий длинный стакан дном к себе и с силой всаживая его в маслянистую рожу Анзора.
Вой ослепленного и перепуганного Анзора, потоки крови, хлещущие по его лицу, удивление и легкое любопытство в глазах Паши, догадавшегося, что предстоит развлечься по-настоящему, крики людей вокруг — все смешалось и закружилось вокруг меня хороводом мелькающих теней. Похоже, мужчинам, разгоряченным хорошей выпивкой и телами обнаженных красавиц, для полного счастья не хватало только вида крови. Они столпились вокруг, повскакивав со своих мест, и оживленно обсуждали происходящее. Я бы тоже с удовольствием поболтал с ними, если б не дефицит времени.
Паша неторопливым, как бы тягучим движением развернулся на месте и вдруг, метя мне в голову, легко выбросил ногу в черном блестящем ботинке. Я присел, отшатнулся и, зацепившись за что-то, едва не упал. Толпа одобрительно загудела у меня за спиной. Паша, неестественно спокойно улыбаясь, расстегнул пиджак и, встав в стойку, поманил меня пальцем. Озираясь вокруг, я понял, что пробиться сквозь плотную толпу не удастся. Ишь ты, каратист-показушник! Впрочем, чему тут удивляться, решил я после того, как Паша, сделав обманное движение, чудовищным ударом чуть не сломал мне бедро. Япония — родина этого не то спорта, не то искусства, и наши «братки», судя по всему, не теряют времени даром. Хотя, наверное, в любой стране мира есть свой вид искусства убивать. Потому что люди, независимо от цвета кожи и вероисповедания, во все времена стремились со звериной жестокостью терзать себе подобных, объявляя великими учителями тех, кто наиболее преуспел на этом кровавом поприще.
Глядя, как я пытаюсь отползти, волоча ушибленную ногу, Паша покачал головой, усмехнулся и приготовился добить меня. Ну здесь он, конечно, поторопился. Потому что в стране моего детства люди тоже не отличались особой добротой. Меня, прошедшего хорошую школу бокса в жестоком уличном варианте, когда все на одного и слезы ярости текут по щекам, смешиваясь с кровью, — удивить изящными пируэтами было сложно. Присмотрись Паша внимательней, он наверняка заметил бы, что и ногу я приволакиваю больше для вида, да и лицо у меня слишком уверенное для обреченной жертвы. Но Паша, будучи неплохим бойцом, не отличался психологической наблюдательностью. Он пошел в атаку, начав ее боковым ударом ногой, приберегая для меня напоследок мозолистый кулак.
Ногу я ему сломал еще в воздухе, поймав ее в жесткий захват и перебив ударом локтя коленный сустав. Судя по смертельной бледности, враз залившей Пашино лицо, он этого совсем не ожидал. Еще меньше он ожидал, что я тем же самым локтем начну методично вышибать из его головы привычку бить незнакомых людей только за то, что они чем-то не понравились взбалмошной официантке. Через несколько секунд с Пашей было покончено. С его карьерой вышибалы и каратиста, по-моему, тоже. Он тяжело осел на пол, пуская кровавые слюни и бессмысленно глядя в потолок закатившимися глазами.
