— Вы собираетесь регистрироваться, молодой человек, или предпочитаете по-прежнему мешать всей очереди подойти к стойке?
— Да-да, конечно, — отозвался я. не уточняя, впрочем, на каком из двух предложенных вариантов предпочитаю остановиться, и поспешно протянул в окошечко документы.
Между тем в очереди желающих улететь в далекую Японию рейсом 773 явно наметилось пополнение. Через весь зал к нам спешила, широко шагая, группа людей с очень целеустремленными лицами. Они так спешили посетить Страну восходящего солнца, что даже не захватили с собой багаж. По крайней мере, ни сумок, ни чемоданов у них в руках я не заметил. Наверное, это опытные путешественники, завистливо вздохнул я, умеющие обходиться в дороге малым. В отличие от меня, умудрившегося набить целую сумку всякой всячины, совершенно, как мне казалось, необходимой в дороге. Опытные путешественники тем временем принялись работать локтями, бесцеремонно распихивая очередь и настойчиво пробираясь ко мне.
— Пройдемте! — тоном, не терпящим возражений, произнес один из них, краснолицый увалень, который ухватил меня за рукав куртки.
— Куда? — растерялся я, делая большие глаза и безмерно удивляясь милицейским ноткам в голосе коллеги-путешественника.
— Пошли! — гаркнул мне в ухо его приятель, ненавязчиво норовя при этом выкрутить мою другую руку.
Бред какой-то, подумал я, с силой наступая каблуком грубияну на носок туфли и от души надеясь, что мне удастся расплющить ему пальцы. Бред — потому что уже добрых три месяца у органов никаких претензий ко мне просто быть не могло. Я даже правила дорожного движения почти не нарушал, нанося невосполнимый ущерб карманам инспекторов ГИБДД. И тут на тебе… Нос краснолицего маячил в соблазнительной близости, и я не удержался от искушения ударить его головой. Темные капли крови часто закапали из разбитого носа, пачкая пол и свитер крепыша. Он отскочил назад, оставив в покое мой рукав и пытаясь достать из-за ремня пистолет. Не знаю, что бы случилось дальше, если бы третий из группы вновь прибывших товарищей вдруг не закричал хорошо поставленным командирским голосом:
— Отпустите его, олухи! Это ж не он!!
На лице крепыша появилось чувство нешуточного разочарования. Надо думать, в своих мечтах он уже шпиговал меня свинцом. На физиономии его приятеля, атаковавшего меня справа, к разочарованию примешивалось еще и чувство адской боли, рожденное, надо полагать, напрочь отдавленными пальцами ног.
— Ну попадись мне еще! — прошипел он, с ненавистью глядя на меня, и похромал прочь, повинуясь команде продолжавшего надрываться в крике начальника.
— Держите, уйдет ведь! Ах, мать вашу! — орал тот, тыча пальцем в быстро удаляющуюся от нас фигуру.
Не выдержали нервы у одетого не по сезону парня. Именно он сорвался с места и задал стрекача, надеясь, видимо, избежать таким образом общения с хамоватыми представителями закона. А может, у него были другие причины сорваться в спринте, судить не берусь. Далеко убежать ему все равно не дали. Предусмотрительно оставленная у входа в зал ожидания засада сделала свое дело, и вскоре парень уже вопил на весь аэропорт, требуя адвоката и выказывая недюжинные знания блатного жаргона.
— Совсем, козлы, оборзели! — сказал, блестя лысиной, стоявший поблизости от меня респектабельный господин с физиономией потомственного интеллигента в пятом поколении, — Ты-то как, брателло? Все путем?
— Ага, — кивнул я, не зная, чему следует удивляться больше: милиции, орудующей словно банда отпетых уголовников, или пассажирам рейса 773, повально владеющим феней.
— Молодой человек, вы окончательно решили сорвать нам посадку?! — упругий живот вновь принялся настырно толкаться мне в спину.
Я обернулся. Похоже, толстяк относился к счастливой категории людей, не обращающих внимания на чужие проблемы. По крайней мере, сцена, только что развернувшаяся на глазах владельца живота, никак не повлияла на его желание поскорее добраться до заветного окошка. И я по-прежнему оставался основной помехой на его пути. Усмехнувшись, я сунул в карман документы и отошел от стойки, уступая ему место.
Салон самолета «А-310», в котором мы обосновались через несколько минут, сгладил впечатление от неприятного происшествия. Я с удивлением разглядывал широкие проходы и непривычно удобные кресла, так непохожие на плоды гениального творчества отечественных авиадизайнеров. Усевшись, я вытянул ноги, откинулся назад и улыбнулся. Грешен, люблю комфорт; и кресло самолета, пусть даже пассажирское, всегда повышает настроение; предвкушение разбега и скольжения в воздухе заставляет кровь бежать быстрее по сосудам и острее чувствовать радости бытия. Но небо люблю еще больше. В общем, я ерзал в кресле, весьма довольный собой и предстоящим путешествием. Хорошенькая попутчица могла бы стать настоящим украшением перелета, рассудил я, озираясь по сторонам. Ехидная старуха Судьба, решив, видимо, что и без того достаточно баловала меня в последнее время, ухмыльнулась в ответ беззубой улыбкой. С попутчицами в салоне было напряженно. А хорошенькие вообще напрочь отсутствовали. Кругом мелькали все больше мужские особи, с неторопливым достоинством обживающие салон. Между ними, правда, вертелась американская бабуля, но знакомство с ней не входило в мои планы даже под угрозой расстрела. Исключив таким образом немногочисленных женщин из списка кандидатур на обольщение, я успокоился и отвернулся к иллюминатору, разглядывая чахлые березки, растущие на границе аэродрома, и пытаясь отыскать в душе хотя бы намек на чувство ностальгии, вызванное близкой разлукой с Родиной.
Ностальгию, признаться, я так и не ощутил; зато уловил сильнейший запах рома, волной накрывший меня и окружающее пространство в радиусе ста метров. Вслед за этим послышался звук плюханья и смачного соприкосновения чьего-то мощного тела с заскрипевшим креслом; «А-310» вздрогнул, качнулся — и кто-то уверенно спихнул мою руку, мирно покоившуюся на подлокотнике моего же, заметьте, кресла, обосновав там свой локоть. Я не стану утверждать, что кресла в «А-310» широки, как двуспальный диван. Но тем не менее в них вполне можно устроиться, не пихая при этом окружающих. Я повернулся, морщась от все усиливающегося запаха «Баккарди», и с возмущением уставился на дерзкого нарушителя территориальных границ и моего спокойствия. Потом крепко закрыл глаза и принялся считать про себя до десяти; при этом я искренне надеялся, что навестившая меня галлюцинация пройдет сама собой. Куда там! Вновь распахнув ресницы, я уперся взглядом в зрачки своего соседа, тоже расширившиеся в немом изумлении.
— Ты? — радостно пробасил он, тыча меня пальцем в грудь, как будто нельзя было обойтись без фамильярностей.
— Нет, — буркнул я, — это не я.
— Да? — удивился сосед. — А похож!
Он захлебнулся смехом, чрезвычайно довольный собственным остроумием. Ром выплеснулся из бутылки, залив его руку и золотые часы его, но он не обратил на это внимание, продолжая самозабвенно похрюкивать и отравлять атмосферу ароматом спиртного. При этом он весьма ощутимо толкал меня локтем в бок, призывая, видимо, разделить с ним радость неожиданной встречи. Я плюнул с досады и отвернулся. Путешествие, еще недавно блиставшее всеми цветами радуги, разом утратило для меня свое очарование.
