— Ну ты похудел, осунулся, — ответила она, прижимаясь теснее и не возражая против того, чтобы моя рука ненароком опустилась чуть ниже, — кашлять вон стал… Или простыл?
— Нет, — прошептал я, ловя ее шаловливую ладонь и ощущая дикое желание наплевать на все правила приличия. Глаза Ксении дымчато-серыми магическими кристаллами светились совсем рядом, неудержимо притягивая и растворяя остатки моего разума. Совершенно потеряв голову, я обнял Ксению и, не контролируя больше себя, попытался поймать в поцелуе ее полные губы.
Ксения с издевательским смехом вывернулась и, отступив назад, спросила:
— Ты всегда заводишься с пол-оборота или просто наглотался восточных снадобий, повышающих потенцию? По-моему, к женщинам тебя сегодня и близко подпускать нельзя, словно дикого зверя.
— Какое изощренное коварство, — пробормотал я, обманутый в своих ожиданиях самым гнусным образом, — так издеваться над человеком! Не иначе, как у японцев научилась таким штучкам. Вот уж точно, с кем поведешься… Несчастного Тима ты тоже подвергаешь таким испытаниям?
— За него не беспокойся, — усмехнулась она. — Тима женщины не интересуют.
— То есть как это? — опешил я.
— Он гей, и нечего на меня так смотреть. Ты, оказывается, не только циник и легко возбудимый сексуальный маньяк, но еще и ханжа к тому же. И не стыдно тебе?
— Очень стыдно. — признался я, подавленный обилием перечисленных недостатков. — Кстати, а куда он подевался, этот Тим? Что-то я не вижу его за столиком. Не иначе как подцепил какого-нибудь простака и втюхивает ему сейчас байки про настоящую мужскую дружбу, — ухмыльнулся я.
— Можно подумать, ты по-другому охмуряешь доверчивых дурочек, неосторожно приблизившихся к тебе на расстояние вытянутой руки, прежде чем набрасываешься на них. — фыркнула она, озираясь вокруг в поисках загорелого супермена, оказавшегося на поверку, к моей величайшей радости, «голубым». Терпеть не могу конкурентов на личном фронте! — Наверное, он устал ждать меня и уехал по-английски, не прощаясь. Ладно, мы и так уже обо всем договорились. А пока…
— Что — пока? — с трепетной надеждой в голосе переспросил я, облизывая пересохшие губы.
— А пока я, — она снова приблизилась, прижавшись ко мне упругим телом, обжигающим сквозь тонкую оболочку одежды, — готова провести этот вечер в твоей компании. Может, мне еще удастся научить тебя хорошим манерам. — Ее дыхание защекотало мне ухо, а губы осторожно коснулись мочки. — Если ты, конечно, не безнадежен…
— Совсем не безнадежен, — горячо заверил я, крепко обнимая Ксению, чтобы она не вздумала опять отколоть какую-нибудь штуку и ускользнуть от меня в самый ответственный момент…
…Я лежал на спине, слушая тишину и вдыхая запах волос Ксении.
— Тебе понравилось? — прошептала она.
Еще бы, подумал я, но вслух лишь благодарно засопел. Сил для разговоров не осталось. Ксения в постели была подобна ветру, урагану эмоций и ласк, от которых бешено стучало сердце и пересыхало во рту.
— Почему ты молчишь? — не унималась она, проводя пальчиком по моему животу и заставляя меня судорожно вздрогнуть в предвкушении очередной любовной атаки.
Гладкая округлость ее бедра скользнула по моим ногам, и Ксения очутилась сверху, пристально вглядываясь в меня своими серо-голубыми глазами-звездами, продолжающими мерцать даже сейчас, в полумраке гостиничного номера, ставшего нашим пристанищем этой ночью. Поняв, что сопением тут не отделаешься, я восхищенно застонал, мягко сжимая тугие полушария, качнувшиеся перед моим лицом, и подумал, что если так пойдет и дальше, то Кинай напрасно будет ждать, меня утром в «Ростове». Я просто умру здесь, на скомканых простынях широкой кровати, став жертвой любви во всех смыслах этого слова.
Когда я предположил, что общение с Востоком для Ксении не прошло впустую, то и понятия не имел, насколько был в тот момент близок к истине. Ее природное обаяние и прекрасные сложение, помноженные на неистощимую фантазию и знание самых потаенных мужских желаний заставляли меня забыть обо всем на свете, полностью растворившись в объятиях светловолосой русалки. Теперь я понимал, что японцы ничуть не ошиблись, прозвав ее именно так. Да и целовала она как лесная нимфа, парализуя волю одним только прикосновением влажно-горячих губ, едва уловимо пахнущих полынью и свежестью речных трав. В жизни я встречал немало женщин, попадались среди них и настоящие искусницы, умеющие доводить до исступления отточенной техникой движений, но такую, как Ксения, мне раньше встречать не доводилось.
— У меня просто нет слов, — хрипло пробормотал я, лаская матовый шелк ее округлых плеч и спины. — И мне очень жаль, что через час нам придется расстаться. Такой ночи мне не забыть.
— Забудешь, — тихонько рассмеялась она, целуя мне грудь, — скоро ты вернешься в Россию и навсегда забудешь и эту ночь, и меня. Так всегда бывает, не спорь, — Она прижалась к моим губам долгим поцелуем, заставив умолкнуть и не дав сорваться с языка потоку уверений, что я никогда не забуду ни свою поездку в Японию, ни сероглазку, подарившую мне изысканные наслаждения и каплю своей нерастраченной любви.
«Вот еще один сюжет для маленькой трагедии», — подумал я, отбрасывая с ее лица прядь волос и стараясь запомнить черты этого лица, правильные и чуточку печальные сейчас. Красивая женщина с телом античной богини и надломленной судьбой, она навсегда останется одинокой в этой стране замкнутых в себе, самодостаточных людей, даже если кто-то из них, вроде Хэйрохито Сакато, и будет заботиться о ней, оберегая от житейских невзгод. Когда-нибудь невостребованная любовь, живущая в ней, прокиснет, словно обычное вино, и превратится в уксус, сжигая Ксению изнутри. Вообще, душевное одиночество — штука опасная, наслаждаться им — удел сильных мужчин, но никак не хрупких девушек.
— Ксюша. — позвал я, перебирая струящиеся пряди волос, — а ты не хочешь вернуться в Россию? Что тебя держит здесь? Деньги? Заработать их можно и у нас, тем более с твоей внешностью… Если у тебя проблемы с финансами, — торопливо добавил я, приметив, как изменилось ее лицо, — то это не повод отказываться от моего предложения. Конечно, пошло предлагать тебе деньги, но… Сколько тебе потребуется на первое время? Сто тысяч? Двести? Долларов, конечно. — Сейчас я был готов растранжирить содержимое своего баульчика, по-прежнему валявшегося в пустой квартире, без остатка, — Ты что, обиделась?
Ксения молча отодвинулась и, встав с кровати, подошла к столу. Огонек зажигалки заиграл на голой груди, и до меня донесся дым табака.
— Прикурить тебе сигарету? — спросила она, по-прежнему не глядя на меня.
— Да, — Я облокотился на подушку, любуясь изяществом, с которым она перемещалась по комнате. — Извини, если что не так сказал. Просто хотел тебе чем-нибудь помочь, а в итоге снова разбередил твои воспоминания, да?
— Пустяки. — Она присела на край кровати и протянула мне зажженную сигарету. — Не обращай внимания. Нет, Саша, в Россию я никогда не вернусь. Не хочу жить в стране насильников и убийц, готовых за деньги продать любимую женщину и даже родную мать. Мне здесь спокойнее. — Она глубоко затянулась и смяла сигарету в пепельнице.
