Графиня д’Оссен удовлетворенно молчала, и он, ободренный, радостно раскрыл имя виновной: «Мадемуазель Бертен включает в общую сумму заказа, не раскрывая деталей, цены фурнитуры, которая входит в эти изделия, как она, например, сделала с ценой последнего новогоднего наряда.
Ее она посчитала коротко: 6000 ливров». Лишь другая модистка сможет судить о цене предметов от Бертен, «но, может быть, намного более удобным будет вынудить мадемуазель Бертен саму подробно описать эти предметы». Он сожалеет: «Ее об этом давно просят, но не могут заставить ее подчиниться». Можно догадаться, сколько раз он был вынужден робко, но настойчиво просить протеже королевы об этом, но — тщетно. Мадемуазель Бертен оставалась глуха и безучастна к его словам. Замечание Себастьена Мерсье: «Договориться с модисткой, которая уже получила двойную цену за свой товар, можно, только заплатив половину».
Огромная сумма без малейших объяснений — вот то, что доходит от «Великого Могола» до королевского казначея. Именно эту проблему должна решить графиня д’Оссен.
Портрет дамы эпохи Людовика XVI и Марии Антуанетты. Фрагмент.
Неизв. худ., холст, масло, 1780. Частное собрание
К счастью, мода упрощается, что, казалось, должно было бы облегчить ей поставленную задачу. Но напрасные надежды!
Да, всевозможные украшения на парадном костюме и платьях становятся проще, но графине вместе с ответственным за королевский гардероб пришлось признать очевидное: чрезмерное количество поставляемой «мелкой одежды» и «огромная дороговизна модных изделий» снова повлекли за собой увеличенные расходы.
Однако очень скоро вопрос о «самой известной торговке» модными изделиями отпал сам собой, потому что против мадемуазель Бертен началась настоящая открытая война, в результате которой идея была похоронена. Достаточно было ей шепнуть несколько слов на ушко королеве (за цену дешевле и платье — дешевка) — и она одержала победу! Казначей продолжал фиксировать астрономические суммы от «Великого Могола»; графиня д’Оссен была вынуждена просить у короля дополнительного финансирования; побежденный, Людовик XVI продолжал подписывать соответствующие распоряжения.
Но Роза Бертен почувствовала шаткость своего положения. Нападки на нее участились. Чтобы поправить катастрофическое финансовое положение монархии, если это вообще было еще возможно, в августе 1786 года Калонн уведомил короля, что необходима реформа финансов. В числе прочих мер им было предложено созвать Собрание знаменитых граждан, нотаблей
[101].
Идеи экономии бюджета носились в воздухе. Все находились в этом умонастроении, вплоть до королевы, но это не устраивало мадемуазель Бертен, и торговка модными изделиями придумала военную хитрость.
В начале 1787 года распространился слух, что мадемуазель Бертен обанкротилась. Мадам Оберкирш писала: «Империя моды испытала большое потрясение. Мадемуазель Бертен, такая гордая, высокомерная, даже заносчивая, работавшая с Ее Величеством, с большой буквы Торговка модными товарами королевы, — обанкротилась. Правда, в ее банкротстве не было ничего плебейского, это было банкротство знатной дамы — два миллиона! Кое-что для торговки тряпками». Дамы были в отчаянии: к кому теперь обращаться? Кто скрутит пуф?
Кто приладит перья? Кто придумает новое облегающее платье?
Утверждали, что мадемуазель Бертен уступит слезным мольбам клиенток и продолжит свою торговлю. Говорили также, что она проявила неблагодарность к королеве, иначе Ее Величество не покинула бы ее в беде. Хотя, возможно, ей не до этого, ведь состояние здоровья ее старшего сына уже можно считать медленной агонией
[102], и это происходит на глазах бессильной Марии Антуанетты.
Книготорговец Арди почуял фальшь и заподозрил, что это якобы банкротство тщательно разработано хитрой модисткой, чтобы заставить тех, кто с ней не рассчитался, вернуть долг!
В своем «Журнале» за 31 января 1787 год в статье под названием «Симулированное банкротство модистки девицы Бертен» он писал: «Сегодня мы узнали, что девица Бертен — самая успешная королевская торговка модными изделиями с улицы Сент-Оноре, только что объявила себя банкротом секретарю торгового суда в галереях Сен-Мередик. Она представила отчет о положении своих дел, по которому, если верить слухам, ее долги достигают три миллиона, из коих, по ее словам, два ей на неопределенный срок задолжала персона, которую она сможет указать только через некоторое время». Утверждали, что значительные поставки двору для мадемуазель Бертен были делом привычным, и она понимала, что может требовать их оплату; и что как раз при этих обстоятельствах она моментально получала постановление на выдачу 400 000 ливров из королевской казны.
В действительности все это были лишь слухи. Роза Бертен никогда не была банкротом, о чем свидетельствуют досье из департаментских архивов Парижа — она там не фигурирует.
Арди был прав. А как же неблагодарность, проявленная персоной, «которая ей задолжала два миллиона»? Возможно ли, чтобы Бертен рискнула жаловаться на королеву? В это трудно поверить. Известно, что поддержание своего социального положения требовало от торговцев модными изделиями отменной проницательности и самоконтроля, иначе — крах.
Тем не менее в тот же самый период, по словам Башомона, в отношениях двух женщин и в самом деле возник некоторый холодок, и слухи о разочаровании мадемуазель Бертен мгновенно распространились в кулуарах Версаля: «Министр моды мадемуазель Бертен также представила свой счет.
По слухам, он доходил до двух миллионов. В прошлое воскресенье, когда она приехала в Версаль по своим портновским делам, чтобы работать с королевой, Ее Величество, по этим же слухам не захотела ее видеть и запретила ей входить в свои апартаменты — это довершило ее поражение». Королева рассорилась со своей модисткой — это должно было многим понравиться!
Однако немилость эта была преходящей. Вновь обретенная Розой Бертен благосклонность королевы не исключала тщательного контроля ее счетов. Но начиная с переходного 1789 года расходы королевы в «Великом Моголе» неуклонно сокращались: 46 088 ливров было потрачено в 1789 году, 42 736 ливров — в 1790-м, 36 087 ливров — в 1791-м и 17 120 ливров — в 1792 году.
