Графиня д’Адемар подтверждает: «Но поскольку мода наиболее серьезно занимала молодую королеву и высота причесок вынуждала надевать рубашку через ноги, она наконец захотела, чтобы при ее одевании присутствовала модистка мадемуазель Бертен, которую придворные дамы отказались допускать, дабы она делила с ними честь служить королеве. Туалет более не происходил в комнате королевы, и королева, приветствуя собравшихся, удалялась в свои покои, чтобы одеться».
В маленькой комнатке Версальского дворца, называемой «полуденной», во время реставрации были найдены застрявшие в полу булавки с позолоченными головками. Это послужило причиной поспешного заключения, что встречи королевы с модисткой происходили исключительно там.
Но эта комната была узкой, и неизбежно возникает вопрос: как судить о парадном платье и высокой прическе, если некуда отступить, чтобы увидеть себя в полный рост в зеркале? Возникает предположение, что через некоторое время мадемуазель Бертен для примерки переходила в комнату — достаточно было закрыть в ней двери. Об этом упоминает дама-компаньонка принцессы де Ламбаль: «Впервые кто-либо удостоился чести попасть в королевские покои, и много месяцев прошло, прежде чем Мария Антуанетта осмелилась принять свою модистку в своем отдельном кабинете».
Придворное платье, 1778
Для длительного отбора одежды в компании мадемуазель Бертен Мария Антуанетта упразднила древний этикет, который превращал утренний подъем королевы в ритуал для привилегированных. Дамы самого высокого ранга заходили друг за другом, приветствуя королеву и получая в ответ снисходительный кивок, и отходили в сторону, ожидая чести приблизиться к королеве, чтобы пролить тонкую струйку воды на руки своей государыни.
Именно от этого исключительного права никто не хотел отказаться. «Можно сказать, — утверждает мадам Кампен, — что допуск модистки к королеве вызвал бы неприятные последствия для Ее Величества. Искусство модистки, принимаемой во внутренних покоях, несмотря на обычай, который удалял оттуда всех без исключения представителей ее класса, упрощало для королевы возможность каждый день демонстрировать в своем туалете что-то новомодное. Если до этого момента королева проявляла лишь самый простой вкус в своем туалете, то теперь она начинала превращать моду в свое основное занятие». Мария Антуанетта спешно покидала самых знатных придворных дам, собравшихся в ее покоях для утреннего приветствия, чтобы поскорее рассмотреть образцы тканей, которые мадемуазель Бертен всегда приносила в красной папке. Она почти не уделяла внимания придворным дамам, чинно державшимся кружком и разодетым с раннего утра в роскошные придворные туалеты согласно дворцовому этикету, а убегала вместе со своей модисткой-простолюдинкой. Как станет понятно в дальнейшем, они подготавливали уничтожение этих самых сложнейших придворных туалетов, подобных гражданским доспехам.
Безусловно, им потребуются время и размышления, чтобы произвести переворот в моде. Подумаешь — что за важность этот старомодный, но покровительственный этикет? После разговоров о красоте Мария Антуанетта полна грез.
Стремление королевы сократить церемонию пробуждения на публике, чтобы ускорить утреннюю встречу со своей модисткой, по-видимому гораздо более важную в ее глазах, отражало ее волю к решительным изменениям удушающего этикета. Приглашая мадемуазель Бертен и закрываясь с ней для примерки туалетов, Мария Антуанетта демонстрировала неподчинение правилам, провоцировала нападки, ранее немыслимые в адрес королевы. Она устраняла сословные барьеры в обществе лишь для того, чтобы искать вместе с модисткой-простолюдинкой экстравагантные способы нравиться.
Мода времен Марии Антуанетты, 1770-е годы
Такая честь, по замечанию графини д’Адемар, немного вскружила голову мадемуазель Бертен, которая взяла привычку сообщать всем, что она «держит совет» с Ее Величеством.
Министры говорят: «Я работал с королем», она же всем сообщала: «Я работала с королевой». Это было действительно так: владелица модного магазина руководила внешним видом королевы, в ее руках находились ключи к привлекательности — инструменту власти, традиционно принадлежащему женщинам.
Такая функция позволила Розе Бертен обрести свое место в коридорах власти. Во «Всеобщем альманахе торговцев, купцов и коммерсантов Франции и Европы» за 1773 год термин «мода» определяется как «название, применяемое к некоторым товарам, чьи формы и назначение в основном подчиняются высшим велениям, но изменяются в зависимости от капризов или вкусов. Это наименование применимо в основном к изделиям, предназначенным для украшения и придания приличествующего случаю вида женщинам и даже мужчинам для определенных целей». Если будет преувеличением сказать, что эти парижские изделия служили первыми законодателями моды, то их можно, по крайней мере, рассматривать как самые надежные и быстрые средства исполнения Закона Сегодняшнего Дня.
Придворный наряд времен Марии Антуанетты, 1774–1776
В Малом Трианоне
[21] Мария Антуанетта обнародовала правила, удивительно озаглавленные для страны с салическим законом
[22] — «Именем королевы». Тем самым она демонстрировала свою верховную власть в этом ограниченном пространстве. Мода тоже была «Именем королевы». «Декрет», «закон», «постановление» — вся лексика, которую использовали королева и ее модистка, чтобы говорить об искусстве одеваться, принадлежит коридорам власти.
Однако со стороны королевы — да, власти, но и мадемуазель Бертен ею обладала. Конечно, власть эта была ограниченной, но вполне реальной. Вместе с Розой Мария Антуанетта правила модой, но не Францией. Она не интересовалась политикой.
Вот почему аббат Мабли
[23] благословлял мадемуазель Бертен, которая отвлекала королеву от государственных иностранных дел: «Нашим министрам следовало бы вместо разглагольствований о политике с иностранными державами вступать в переговоры с музыкантами, поэтами и мадемуазель Бертен. Они бы предлагали им придумывать каждый день новые праздники и новые моды, чтобы отвлекать внимание от интереса, который королева имеет к делам своего дома. Тем самым они могли бы прийти на помощь королю, которому трудно сопротивляться мольбам дорогой ему принцессы»
[24].
