Бероальд указывает также, что в отсутствие «горшка» мочиться ходят во двор, «или же в камин, как это делают на постоялых дворах по дороге в Париж»
[112].
Нос, эротический «месседж» которого хорошо известен, упоминается семьдесят раз. «Посмотри на нос, и ты узнаешь, насколько велико то, что доставляет удовольствие женщинам», — советует он. В отличие от Порты, для которого губы дамы — индикатор размера ее половых органов, его внимание привлекает другое: «Посмотри на ногу женщины, и узнаешь, какова ее „посудина“». Фетишисты — любители женских стоп — наверняка не стали бы ему возражать. В центре произведения — сексуальные отношения. Редко на какой странице не встретишь слов, считавшихся в ту эпоху (как и в нашу) обсценными: con, cul, vit, foutre
[113],
[114]. Автор с наслаждением использует разнообразные соленые выражения или сам придумывает новые. Что это — тоска каноника по бурной молодости? В результате мы видим настоящий словесный праздник, в частности для обозначения полового акта: bouter, culbuter, fouailler, ficher sans pic, appointer, faire la belle joie, faire l’office culier, secouer le orunier, faire la bête à deux dos, tuer de la douce mort, affiler le bandage, pigeonner la mignotise d’amour, mettre chaire vive en chaire vive, avoir accointance mystique, cognebas fesser; не забудем и загадочных faire la pauvreté и faire la cause pourquoi. Один пассаж целиком и полностью посвящен поражающей разнообразием лексике по теме:
Безнравственное зрелище, эффект страсти, повышение рождаемости, четыре окорока на одной разножке для подвешивания туш, два животных, повешенных и поднятых, разумное четвероногое, животное с двумя животами (двумя головами), четырехглазое животное, мужчина-женщина, самка-самец, прототип мистического отродья, женщина, которую вот-вот кастрируют, мужчина, которому скоро отрежут уд
[115].
То, что тогда стыдливо называли «неприличными частями тела», имело сотни названий, подчас очень грубых. Для обозначения пениса использовалось около тридцати разных слов: это (относилось и к женскому телу) в 321 случае, слово хрен встречалось 35 раз; кроме того, встречаются мочевая пушка, член Приапа, рожок для обуви, орудие для доставления радости, а для людей набожных — кропило. Тестикулы назывались яйца, коки, бубенцы, ядра (бараньи), цимбалы страсти, шарики Венеры; одно из яичек, по прихоти автора описываемое отдельно, называлось матерью историй. В этом страстном мире царили женщины, даже если к ним не всегда относились с тактом и снисхождением. В единственном и во множественном числе их называли следующим образом: женщина, дама, девушка, мать, красавица. Всего насчитывается 913 случаев. Автор виртуозно вводит вариации названия их штучки (этим словом 75 раз называются женские половые органы), их этого (113 примеров). Он также говорит об их вещи, их «как ее там», их дыре (иногда служебной), щели, и всего однажды упоминается клитор
[116]. Развивая мысль Аристотеля, он поясняет, что «Бог создал девушку, а мужчина сделал ее женщиной». Все они, даже монашки, «думают лишь об этом, потому что это то, ради чего была создана женщина». Он также рассуждает о календаре женской жизни.
Ожидания прекраснее результата, тем более что пиздочки маленьких девочек устроены лучше, чем у больших. Есть также пизденки этих милашек, которым подтирают попу у огня, или тех, кто показывает пиздочки, мочась. Пиздульки — это уже у тех, кто постарше, у которых уже появился пушок. Далее идет пизда — у тех, кто еще не имеет детей. Пиздища — у старух, это уж очень неряшливое. Собеседник спрашивает: А что вы скажете о пиздени? — Это это самое вдовы, — отвечает оратор, — ни одно ни другое, но то, чем оно может быть. Я думаю, что эти пиздовороты отвратительны и принадлежат к «задней сфере»
[117].
Чтобы проиллюстрировать неуемную женскую страсть, Бероальд выводит на сцену себя, когда он находился еще в утробе матери. Обработанная «копьем с двумя шарами», она выпустила газы, так напугав ребенка, что он моментально вышел наружу, появившись на свет спустя всего четыре с половиной месяца после замужества родительницы. В то же время он высмеивает показную сдержанность дам своего круга — эхо словесного лицемерия из историй Маргариты Наваррской. Он объясняет это весьма оригинально, через беседу приглашенных:
Они стыдятся, когда их просят, потому что то, о чем их просят, очень близко от заднего прохода. Бесплодные счастливее плодовитых, потому что их половые органы совсем не смердят; а от органов тех, кто рожает, всегда плохо пахнет, и это только от близости зада.
— Вы что же, думаете, что им было бы удобно без заднего прохода? Без него было бы плохо.
— Я полагаю, что его у них нет или они делают вид, что его нет. К тому же они мало едят, чтобы заставить нас поверить, что им не надо испражняться.
— Ты прав, они именно что прикидываются добродетельными, чтобы только нам захотелось дать им то, что им так нужно
[118].
Женщины выдумывают множество хитростей, чтобы получить желаемое, — как ненасытные кумушки, описанные в средневековых фарсах. Супруга галантерейщика «страстно желала» цирюльника, своего соседа. Они пошли на хитрость. Она прикинулась больной. Сосед-цирюльник, приглашенный для консультации, сообщил, что она заразилась и находится в смертельной опасности. Он приготовил легкий пластырь на основе уксуса, обычно использовавшийся для борьбы с чумой, и сказал галантерейщику:
— Папаша, вам надо приклеить это на кончик члена и войти в естество жены.
