Но нелегко обнаружить что-то более странное, чем менструации женщин. Когда они в таком состоянии близко подходят к молодому вину, оно киснет, зерновые культуры вследствие их прикосновения перестают плодоносить, привои погибают, ростки в садах засыхают, плоды деревьев, под которыми они посидели, осыпаются, блеск зеркал от одного их взгляда тускнеет, оружие притупляется, слоновая кость теряет свою прелесть, пчелиные улья гибнут, даже медь и железо тотчас ржавеют и приобретают зловонный запах, и собаки, полизав их, впадают в бешенство, а укус их пропитывается неисцелимым ядом
[134],
[135].
Женщина, дурно пахнущая по своей природе и окруженная тревожным ореолом, во время менструации становится пугающей. Такая концепция обеспечивает господство самцов над самками: со времен Древней Греции женская роль сводится к ублажению хозяина и рождению детей. Запах женщины противоречив, чего не скажешь о мужских запахах. Он обладает мощной привлекательной силой, но еще сильнее отталкивает мужчин, когда у женщины менструация, когда она больна или когда постарела. В одном существе уживается странная смесь сексуальной притягательности и страха смерти. В 1924 году в своей работе «Таласса, опыт генитальной теории» Шандор Ференци, последователь Фрейда, утверждает, что мужчины совокупляются с женщинами, потому что от женских гениталий пахнет селедочным рассолом, и что таким образом они пытаются попасть на свою прародину, в океан
[136]. Псевдонаучная формулировка попросту напоминает о том, что в воображении западного человека неприятный вагинальный запах ассоциируется с запахом рыбы. Французское просторечие сохранило следы этого: проститутку часто называют треской, а ее сутенера — скумбрией.
В XVI и XVII веках это явление было в центре внимания. Врачи утверждали, что неприятный запах, исходящий от женщины, намного сильнее исходящего от мужчины, что нисколько не мешает ему желать ее. Усиливается страх перед менструацией. Старухи же, у которых уже нет менструаций, парадоксальным образом обвиняются в распространении ужасной, чуть ли не дьявольской вони, что объясняет коллективную боязнь ведьм, приговариваемых к сожжению на костре. Что же касается кокеток, стремящихся спрятать под духами свой специфический запах, считающийся отвратительным, то они попадают под огонь критики со стороны представителей духовенства: таких женщин упрекают в желании нарушить божественный ход вещей, чтобы легче было соблазнять мужчин. Распространение ольфактивных табу гораздо сильнее, чем раньше, демонизирует дочерей Евы. Убежденные в своей неполноценности, стыдящиеся своей природы, женщины переживали тогда один из самых антифеминистских периодов в европейской истории.
Демонизация запаха женщины
По мнению нидерландского врача Левинуса Лемния (1505–1568), автора одного очень известного труда, написанного на латыни и переведенного на многие языки, «женщина полна экскрементов, а из‐за ее цветов (менструаций) от нее исходит неприятный запах, а также в ее присутствии все портится, разрушаются естественные силы и способности всего сущего». Как и Плиний Старший, автор полагает, что контакт с менструальной кровью губит цветы и фрукты, слоновая кость от нее тускнеет, оружие тупится, собаки становятся бешеными. Вслед за Генрихом-Корнелием Агриппой он добавляет к списку катастроф почернение льна, выкидыши у кобыл, бесплодие ослиц, в более широком смысле — невозможность зачать; кроме того, пепел от простыней, запятнанных менструальной кровью, обесцвечивает пурпур и цветы. Лемний утверждал даже, что женский запах вреден. Развивая античную гуморальную теорию, он полагал, что это связано с холодностью и влажностью, свойственным женскому полу, тогда как «природное тепло мужчины насыщено парами, нежно, приятно и полно ароматов». Приближение такого тошнотворного создания, добавляет он, высушивает, пачкает и делает черным мускатный орех. Коралл при контакте с ним бледнеет, а если его носит представитель мужского пола, становится ярче
[137].
Его концепция природы предписывает ему методично и скрупулезно противопоставлять друг другу две половины человечества. К ней следует относиться очень серьезно, принимая во внимание большой международный успех, который снискал его труд, и тождественность его взглядов взглядам врачей того времени. Он приписывает женщинам чувство глубокого стыда, потому что, как он утверждает, утопленницы плавают животом вниз, а мужчины-утопленники, наоборот, лицом вверх. Речь идет о религиозном и моральном восприятии разницы полов: существует имплицитная связь между мужчиной, теплом, светом и Богом, тогда как женщина, связанная с холодом и сыростью, тянется вниз, туда, где для современников автора находилось дьявольское подземное царство. Христианизированная античная гуморальная теория обозначает изначальную дихотомию, как и особые отношения женщины со Злом.
Эта же мысль повторяется и в других пассажах труда Лемния. Виновные в супружеской измене, пишет автор, «никогда не носят драгоценных камней, которые были бы красивыми и чистыми, потому что притягивают к себе пороки этих вонючих тел, которые брызжут своим ядом и портят камни, как женщины с менструацией портят чистое и отполированное зеркало». Хороший мужской запах, извращенный плотским грехом, в этом случае также становится ядовитым и способен заставить потускнеть драгоценные камни. Таким образом утверждается базовая теория заражения, от вредоносного телесного контакта до отравления воздуха. Грешное тело любовницы способно заразить тело любовника, а оно в свою очередь будет выделять яд и заражать самые чистые вещи. Для ученых эпохи Возрождения, как и для поэтов, физический микрокосм невидимыми нитями связан с совокупностью божественного мироздания. Таким образом, и без того тревожная природа дочерей Евы становится откровенно опасной в период менструации. Вот почему сексуальные отношения в это время должны быть категорически запрещены
[138].
Характеристики медицинской доктрины заражения, инфекции, плохого воздуха, чумного запаха являются атрибутами Дьявола — мы это увидим в следующей главе. Лемний пишет, что из грязи рождаются мыши и прочие грызуны, угри, миноги, улитки, слизни, черви. Также улитки, шмели, осы и мухи могут рождаться из коровьего навоза. Век спустя немецкий иезуит Афанасий Кирхер (1602–1680) писал, что таким же образом появляются на свет лягушки и змеи. Согласно царившим в ту эпоху идеям, создания, рожденные из гнили и экскрементов, укрепляют связь сатанинского мира и мира женщин. Многие из них, в частности улитки и слизни, были в те времена компонентами средств по уходу за внешностью и женским здоровьем. Все они рассматривались как обычные представителя ада. Их можно найти на картинах художников, осмеливавшихся изображать шабаши ведьм.
