Ил. 11. Обоняние. Женщина на диване, вдыхающая аромат цветка. Гравюра Робера Боннара. Ок. 1695–1696. На полу стоит ароматическая курильница
Визиты к перчаточникам-парфюмерам
Отказ от воды был характерной чертой эпохи, о которой идет речь. Вода считалась вредной для здоровья, о чем свидетельствует повсеместное закрытие сушилен. В тогдашних представлениях она связывалась и с распространением венерических заболеваний. В те времена понятия гигиены не существовало
[259]. Люди были грязными, на них кишели паразиты, все были заражены неистребимой чесоткой. К мылу и омовениям прибегали крайне редко, в терапевтических целях. Дело в том, что в представлении большинства ученых и врачей грязь, в частности на головах новорожденных, играла защитную роль. Контакты с посторонними были бы огромным испытанием — хуже, чем поездка в метро в час пик, — если бы люди не выливали целые потоки духов на себя и окружающие предметы. Пополнять запасы духов было так же необходимо, как постоянно менять белье, поэтому визиты парфюмерам наносили регулярно. Вероятно, в ту пору больше страдали от телесных запахов окружающих, нежели от ужасающей вони городов — тем более, как мы уже отметили, самое страшное зловоние, зачастую статичное, перестает восприниматься через четверть часа. В доме, где жила семья, или в мастерской к миазмам, исходящим от присутствующих, как правило, привыкали. Не так обстояло дело с вонью, которая исходила от людей на улицах, в залах и садах Версаля или от посетителей общественных пространств и постоялых дворов: эта пытка постоянно повторялась с приближением очередного человека. К счастью, перчаточники-парфюмеры производили противоядие для носов. Их продукция, разработанная для борьбы с чумой, приобретала еще большую важность в повседневной жизни, делая атмосферу пригодной для дыхания.
Аптекари торговали продуктами, необходимыми для производства парфюмерных изделий. Опись товаров после смерти продавцов показывает, что некоторые из них вполне могли конкурировать с профессионалами. В 1514 году Жан Эшар, парижский бакалейщик и аптекарь, имел в своем распоряжении розы, чемерицу белую и черную, тимьян, кардамон, лапис-лазурь, изумруды (они использовались в рецептах красоты), сладкий миндаль, лекарства и мази, определить состав которых не удалось, дистиллированную воду, формочки для душистых облаток. В 1522 году его коллега Робер Калье торговал всем, что необходимо парфюмерам, в частности окисью меди, ладаном, окисью свинца, кораллами, стираксом, асафетидой, серой, мускусом. У него хранились также разнообразные дистиллированные воды
[260].
Скончавшийся в 1557 году Жан Бине, процветающий перчаточник, торговавший во Дворце на острове Сите, предлагал большой выбор товаров в двух разных магазинчиках. Помимо уже упомянутых помандеров, маленьких четок, саше с душистыми порошками по одному су за четыре штуки, а также саше с фиалковой пудрой, мускусом и циветом, он торговал перчатками. Каждый покупатель мог здесь найти себе перчатки по душе: из телячьей кожи, из козьей и телячьей, из шевро, из белой телячьей кожи, из кожи барана, оленя и козы, из собачьей кожи, из собачьей на подкладке, венецианского или вандомского фасона, украшенные шелком женские митенки. Были и шикарные — шитые золотом и шелком, по одному ливру за пару; шитые золотом, натуральным или фальшивым, были на треть дороже. Перчатки из телячьей кожи, шитые золотом и шелком, называются «купающимися в аромате», другие, из телячьей и козьей кожи, — «парфюмированными». Жан Бине снимал дом неподалеку, на улице Вьей-Пеллетри (Старой скорняжной мастерской), который служил ему также мастерской и складом. Дом отлично подходил для его работы и для работы красильщиков, которых было много на этой маленькой улочке на левом берегу Сены, между мостами Нотр-Дам и Менял, потому что она выходила непосредственно к реке, как в Венеции. Здесь хранились перчатки для ношения ловчих птиц, длинные перчатки из шевро и бараньей кожи, перчатки для фехтования (около трех су за пару), перчатки из Мийо
[261], две пары роскошных обшлагов из бархата и шелка (по пять ливров каждая), большое количество бензойной смолы, девять бутылок розовой и мелиссовой воды
[262], вместе оценивавшиеся в неплохую сумму — шестнадцать ливров. Именно этими настойками, вместе с мускусом и циветом, хозяин ароматизировал кожи, коих у него было множество: в частности, две тысячи шкур белого теленка, около половины которых находились на «маленьком» чердаке, рядом с многочисленными другими: шкурами белой козы, белого козленка, шевро, замшей, сафьяном, овчиной, шкурами собак (тридцать четыре штуки, с шерстью). Огромное количество шкурок кошек и зайцев, вероятно, предназначались для перчаточных подкладок. Нотариус и его помощники очень профессионально провели инвентаризацию зловонных сокровищ в этой пещере Али-Бабы в конце апреля, не выказав ни малейшего отвращения. Они не оставили никаких комментариев, обнаружив у перчаточника 65 дюжин телячьих голов — 780 штук. Может быть, их планировалось перепродать колбасникам? Спустя столетие рецепты супов из телячьих голов фигурировали во всех кулинарных книгах. Они не стоили слишком дорого — были оценены в восемь ливров, вместе со многими мелочами и девятью огромными ножницами — необходимыми орудиями труда
[263],
[264].
Опись имущества менее удачливого собрата Бине, Гийома Дегрена, составленная в 1549 году, не столь разнообразна. В ней упоминаются двадцать шесть необработанных собачьих шкур, оцененных в один су за все, тогда как восемнадцать кошачьих шкурок были оценены в четыре су. Он ароматизировал свою продукцию розовой водой и настойкой некоего мольета, оцененных соответственно в четыре и три су за пинту
[265],
[266]. В дальнейшем в документах нет ничего интересного вплоть до начала правления Людовика XIII. В 1613 году скончался не именовавший себя «мастером ремесла»
[267] Доминик Прево, торговавший перчатками, оцененными в четыре су за пару. Он был женат с 1566 года и с 1582‐го обосновался на улице Двух Ворот в приходе Сен-Жермен. В его распоряжении было оружие — шпаги, кинжалы и алебарда. Это наводит на мысль, что он жил в небезопасном месте. Составлявшие опись оценили приблизительно в десять су парфюмированную цепочку в два ряда, в двадцать су — цепочку из мускуса и оливы, вдвое дороже — цепочку из бензойной смолы в два или три ряда и в пятнадцать су — дюжину душистых четок
[268].
